"Роман Гари. Обещание на рассвете" - читать интересную книгу автора

сажусь в кресло и жду, что кто-нибудь придет позаботиться обо мне. Я
напрасно жду. Напрасно утешаю себя мыслью, что в наше время ни один трон не
может быть прочен: маленький принц во мне продолжает удивляться. В конце
концов я встаю и иду принять ванну. Я вынужден сам разуться и раздеться.
Некому даже потереть мне спину. Я взрослый и непонятый человек.
Более получаса возились со мной Анеля, Мария, Стефка и Галинка. Затем
меня, с пылающими и распухшими от щеток ушами, с огромным белым шелковым
бантом на шее, в белой рубашке, в голубых брюках, в туфлях с бело-голубыми
бантами, ввели в гостиную.
Гость сидел в кресле, вытянув ноги. Меня поразил его странный взгляд
серьезный и пристальный и как будто звериный - из-под бровей, придававших
его глазам что-то крылатое. Чуть ироническая улыбка блуждала на его сжатых
губах. Я видел его в кино два или три раза и тотчас же узнал. Он долго и
холодно, с нескрываемым любопытством рассматривал меня. Я очень волновался,
мои уши гудели и горели, я чихал, утопая в парах одеколона, и смутно
чувствовал, что происходит что-то важное, но не знал что. Моя светская жизнь
тогда только начиналась. Короче, совершенно одурев и потерявшись от
приготовлений, предшествовавших моему появлению в салоне, смутившись от
пристального взгляда и загадочной улыбки посетителя и, кроме того, от
встретившей меня тишины и странного поведения матери, которую я никогда не
видел такой бледной, натянутой, с застывшим как маска лицом, я совершил
непоправимую ошибку. Как хорошо выдрессированный пес, который уже не может
остановиться, не показав своего номера, я подошел к даме, сопровождавшей
незнакомца, поклонился, щелкнул одной ногой о другую, поцеловал ей руку, а
затем, подойдя к самому гостю, совершенно потерял педали и поцеловал руку и
ему.
Моя оплошность имела счастливый результат. Ледяное молчание, царившее в
зале, сразу же исчезло. Мать схватила меня на руки. Прекрасная рыжеволосая
дама в платье абрикосового цвета тоже поцеловала меня. А гость, пока я
плакал навзрыд, сознавая чудовищность своего промаха, усадил меня к себе на
колени и предложил прокатиться на автомобиле, что мгновенно высушило мои
слезы.
Потом я часто видел Ивана Мозжухина на Лазурном берегу в "Гранд Бле",
где мы вместе пили кофе. Он был известной кинозвездой немого кино. С
появлением звукового сильный русский акцент, от которого он даже не пытался
избавиться, очень затруднил его карьеру, и потихоньку его забыли. Он часто
брал меня статистом в свои фильмы, последний раз в 1935 или 1936 году, в
фильм о контрабандистах и подводниках, где под конец он исчезал в облаке
дыма на тонущем корабле, обстрелянном Гарри Бором.[9] Фильм назывался
"Ничего". Мне платили пятьдесят франков в день, целое состояние. Я должен
был смотреть на море, облокотившись на борт. Это была самая лучшая роль в
моей жизни.
Мозжухин умер в начале войны, забытый и нищий. Он до конца сохранил
свой удивительный взгляд и то естественное достоинство, которое было ему
свойственно: молчаливое, немного высокомерное, ироничное и
сдержанно-разочарованное.
Я часто договариваюсь с фильмотеками, чтобы мне показали его старые
фильмы.
Он всегда играет в них романтических героев и благородных авантюристов:
спасает империи, побеждает на шпагах и пистолетах, гарцует в белой форме