"Николай Гарин. Оула " - читать интересную книгу автора

- Что отошел?.. Степан, я тебя спрашиваю, отошел, нет, чухонец-то? -
подал голос лейтенант. Степан не сразу высмотрел командира в темнеющей груде
тел, которые копошились серой массой, охали, харкали, тревожно сигналили
огоньками цигарок.

- Жив пока, но... видимо уже скоро...

- А я смотрю, ты к нему тянешься. А может и к лучшему. Все равно не
жилец.

Степана передернуло. Но он сдержался. А что тут скажешь, для всех этот
парень - враг, и если пользы нет, хоть и выживет - все равно в расход.

Скрипнув тормозами и швырнув последний раз всех к переднему борту,
машина наконец-то остановилась и тут же заглохла. Но нутро каждого пассажира
продолжало жить прежними звуками, а тело рывками и толчками. Стал слышен
далекий лай собак, хлопанье ворот, смех, покрикивание, скрип снега под
множеством ног. В кузове завозились, разом загалдели, откидывая полог и
поднимая свои избитые дорогой тела. Послышались команды снаружи. Началась
выгрузка больных и раненых.

Глава вторая

Начальник политотдела Петрозаводского гарнизона майор Шурыгин Матвей
Никифорович, просматривая текущую почту, обнаружил сразу два "сигнала" или,
как он их называл, попросту доноса. Это были доносы на неких красноармейцев
Филиппова Степана Тимофеевича, санитара при окружном госпитале и Репина
Михаила Алексеевича, заместителя командира взвода подрывников. Бдительные
"стукачи", преданные делу Партии и Народа, уверяли, что Филиппов и Репин
вступили в сговор с вражеским лазутчиком - раненым финном, ныне проходящим
лечение в местном госпитале. Пособники активно участвовали в его
выздоровлении, вели скрытые переговоры и, вероятнее всего, выдавали военную
и государственную тайны. К тому же "сигнальщики" упоминали лейтенанта
Гапановича, допустившего политическую близорукость, что отразилось в
недостатке бдительности к шпионским действиям у него под носом.

"Что за херня!? - думал майор. - Официальных бумаг на этого финна нет,
если он конечно на самом деле существует. И что им не имется, все шпионы да
диверсанты на уме, если дела идут плохо". Он потянулся к телефону и, сняв
сверкающую бликами черную трубку, выдохнул: "Начальника госпиталя мне..."

* * *

И опять Оула выныривал из черной бездны, цеплялся за осколки памяти и
вновь проваливался, тонул в черной пустоте. Когда, наконец, пришел в себя,
ощутил новую боль в теле и страшную слабость, даже пальцем шевельнуть было
трудно.

Он лежал на спине. Потолок был высокий и светлый. Кто-то присел на край