"Николай Гарин. Тайна озера золотого, Книга 2 " - читать интересную книгу автора

не понравилось, и, взяв каждого за волосы, она ударила мужиков друг об
дружку. После этого на нее даже смотреть перестали.

Тонька не считала себя ни красавицей, ни уродиной. Она особенно и не
сетовала на свой большой рост и крупное тело, на силу свою безмерную. "Раз
такая уродилась, - спокойно думала она, глядя в бочку с водой, - кого
винить?!" Федор Степанович, ее родитель, тихий и кроткий мужик, комара не
обидит, а ростом - не каждый рукой до его головы дотянется. И мамка далеко
не из маленьких. Че ж и ей-то не быть такой, как родители, чуть не вслух
рассуждала сама с собой Тонька, продолжая терпеливо ждать своего
единственного, того, кто все же подойдет и заглянет в ее глаза, сердце. "Вот
как заглянет, так и полюбит", - не без гордости мечтала Тонька. Потому, что
в ее глазах было столько доброты и преданности, столько нежности да ласки,
сколько и у пятерых баб не сыщется, не наберется.

Пусть, думала позднее Тонька, пусть хоть какой-нибудь, пусть любой,
даже самый невзрачненький, предложил бы ей выйти за него. Да она такое бы
для него сделала! Она бы так его заласкала, так выхолила, так выгладила,
усладила, что все бы мужики ему завидовать стали. Смотрели бы на их любовь и
локти кусали, что не они оказались у нее первыми. А уж каких она ребятишек
нарожала бы ему, баских да кругленьких, вылизывала бы их, как телка Марта
своих телят, да выкармливала!

В такие моменты Тонька особенно остро ощущала тяжесть своих налитых
грудей, и ее тотчас бросало в жар. Часто до самого утра она крутилась в
своей влажной постели, то мечтая, то горько плача.

А время шло и шло, проклятое. На Тоньку Елкину так никто и не
посмотрел. Вот и осталась она из молодых одна с добрым десятком стариков да
старух. А кто ее позвал в даль волшебную, кому она нужна там, куда все
укатили, и на кого родителей немощных оставить?!

Первые года два кое-кто из деревенских приезжал стариков попроведать.
Но потом как-то враз перестали.

Прошло еще время. Тонька раздалась вширь, потяжелела, заматерела.
Дородная, с бугристым мужским лицом, изъеденным оспинами, она ежедневно
обходила избы, где еще теплилась стариковская жизнь, помогала, чем могла.
Огороды вскапывала, картошку садила, за скотом, у кого оставался, смотрела.
А где жизнь заканчивалась, терпеливо копала неглубокие могилки и хоронила
прямо во дворах.

"Похороню последнего и на себя руки наложу", - отрешенно, копая яму для
очередного покойника, думала Тонька. Так, пожалуй, она и поступила бы,
оставшись одна-одинешенька в забытой всеми деревеньке, как вдруг, откуда ни
возьмись, страшная напасть нагрянула - волки. Надо было хозяйство спасать -
двух коз да десяток курей с петухом.

Поняв, что людей в деревне почти нет, звери обнаглели, они разгуливали
от дома к дому даже днем, как хозяева. В первую же ночь двери Тонькиной