"Татьяна Гармаш-Роффе. Голая королева ("Частный детектив Алексей Кисанов" #4) " - читать интересную книгу автора

- Понял, - буркнул Филипп.
- Ох, самой бы мне здесь остаться... Да надо алиби делать! Если что -
мы сейчас в ресторане, до закрытия. Потом - дома. Смотри, стереги ее
хорошенько. Окно, конечно, высоко, но мало ли... Не спи! Пошли, мальчики,
сегодня гуляем!
Скрип половиц под тяжестью шагов.
Звук закрываемой двери.
Мотор удаляющейся машины.
Тишина.
Звон в голове.
Горящая щека.
Духота.

Аля не знала, сколько времени она провела вот так, сидя на тюфяке,
уставившись в пол почти без всяких мыслей. Наконец, она поднялась, погасила
свет и открыла окно. Скрипнули створки. Ночь неслышно вошла в окно,
распахнула перед ней свои звезды, обвеяла душистой прохладой. Аля раздула
ноздри, вдыхая.
Внизу раздались шаги.
В замочную скважину лег ключ.
И замер.
Молчание по обе стороны дверцы люка. Страшная, опасная тишина.
Она слышала дыхание Филиппа. Он стоял и дышал за дверцей.
Алю охватил ужас.
Она схватила стул и подняла его над головой.
Тихо звенели секунды.
- Закрой окно, - сказал он, наконец, по ту сторону дверцы.
Аля не сразу поняла.
- Закрой окно! - сказал он громче и ключ нервно брякнул в замочной
скважине.
Аля поставила стул на место и бросилась к окну.
- Все, я закрыла, - сказала она дрожащим голосом. Она хотела, но не
могла унять дрожь. У нее дрожало все: руки, колени, губы...
Шаги, помедлив, удалились.
Аля завернулась в одеяло и легла.
Дрожь понемногу утихла, и вскоре она забылась нервным и горьким сном.

Глава 9

Алексей нашел Мурашова в кабинете. Тот сидел, задумавшись, и не
отреагировал на появление детектива. В свете разгоравшегося дня стало
заметно, как осунулось лицо Александра после бессонной ночи, как на холеных
щеках проступила колючая темная щетина, придав ему сходство с одним
популярным актером. Кис провел рукой по собственной щеке: щетина также
имелась в наличии.
Неплохо было бы поехать домой, побриться, принять душ. Хорошо бы и
поспать, но эта возможность пока не предвиделась.
Он сел в кресло возле письменного стола, наискось от Александра,
который молча налил себе и ему коньяку.
Наконец, Мурашов заговорил: