"Джулиана Гарнетт. Любовь на острие кинжала " - читать интересную книгу автора

Ярость затмила ему глаза. Теряя самообладание, он резко схватил ее за
подбородок и повернул к себе лицом.
- Да, - проговорил он, - я действительно делаю то, что должен, и не
обращаю внимания на тех, кто пытается мне помешать. Послушайте, миледи: тот,
кто бывает настолько глуп, чтобы встать на моем пути, скоро начинает
оплакивать собственную глупость.
- Я ни разу не замечала, чтобы лорд Сибрук что-либо оплакивал, -
выпалила она. Эти слова сорвались с ее губ, сжатых его пальцами, как будто
он хотел помешать ей говорить.
Рольф смотрел на нее сверху вниз, ошеломленный и возмущенный ее
безрассудством. Пятнистая собака заскулила, как будто чуя беду. Воцарилась
тишина, прерываемая лишь шарканьем ног и потрескиванием факелов: все затаив
дыхание стояли и ждали. Мало кто смел бросать вызов ему так открыто, как эта
леди, маленькая и глупая. Он тяжело дышал, пытаясь обуздать свой вспыльчивый
нрав.
- Вы заметите, - сказал он мягко и выпустил ее подбородок. Следы от
железных перчаток остались на ее лице, и он на мгновение почувствовал стыд
за то, что испортил такую красоту. Он забыл снять перчатки и не подумал о
том, что случится с нежной кожей от соприкосновения с грубым металлом. Он
смотрел на нее. - Я клянусь, вы очень скоро заметите в настроении Сибрука
нечто гораздо большее, чем обычное сожаление.
Отвернувшись, он подозвал своего слугу, Вэчела:
- Проследите, чтобы леди Эннис проводили в ее комнату, - приказал он. -
И принесите мне ключ, как только она будет заперта.
Краем глаза он увидел, что сэр Гай покачал головой и нахмурил брови. Но
вслух рыцарь не сказал ничего, просто перевел взгляд с ле Дрейка на леди, а
затем на слугу.
- Да, милорд. - Вэчел помешкал, затем спросил: - Отвести ее в покои в
восточном крыле, сеньор?
Рольф сделал паузу. Это был тонкий ход Вэчела, чтобы выяснить, должна
ли леди находиться в покоях, соответствующих ее положению, или же ее
предстояло бросить в подземелье. Он кивнул:
- Да, Вэчел. Маленькие покои в восточном крыле будут наиболее
подходящими для нее.
Леди Эннис немедленно распознала эту игру и сказала с презрением:
- О мой благородный господин! Я буду денно и нощно молиться о спасении
вашей бессмертной души...
Посмотрев вокруг, он сказал мягко:
- Я думаю, что сейчас вам следует молиться о вашей собственной душе,
миледи. Вы стоите намного ближе к вратам вечности, чем думаете.
Ее глаза расширились и губы задрожали от неподдельного страха. Но это
не принесло ему того удовлетворения, которого он ожидал. Он должен был бы
радоваться ее испугу. Но никакой радости не было. Вместо этого он чувствовал
себя скорее грубым животным; она, очевидно, таким его и считает, и это
открытие крайне раздосадовало его.

Одна в маленькой, плохо освещенной комнате, где стоял запах горящих
факелов и заплесневелых камней, Эннис была готова поддаться отчаянию, и
боязнь этого тяжелым бременем лежала на душе, внося в нее сумрак. Долгие
часы физических и духовных мук истощили ее. Она сняла плащ сэра Гая, легла