"Алекс Гарридо. Акамие или Любимая игрушка судьбы " - читать интересную книгу автора

не будь он рожден на ночной половине.
- Пожалуй, на этом мы урок закончим, - учитель протянул Акамие футляр
из слоновой кости тонкой работы, однако несравненно менее ценный, чем
заключенные в нем свитки. И отвернулся.
Зашевелилось покрывало, изламывая складки, выбралась наружу тонкая рука
и тут же нырнула обратно, уже вместе с футляром. Низко поклонившись, Акамие
вышел из зала.
Стражник шел впереди него, дабы устранить все препятствия и опасности,
а также всех нескромных и дерзких с дороги любимого наложника царя.
Конюхи, уже посланные старшим царевичем, живо седлали Веселого -
рослого тонконогого красавца из пустынь Бахареса. Он был весь
светло-золотой, кроме белых браслетов и звезды во лбу. Выкормленный из рук
отборным зерном, выпоенный верблюжьим молоком, балованый и изнеженный
конюхами и самим Эртхиа, резвейший бегун и умница, нрава столь же
солнечного, как и его масть, он был любимцем младшего царевича.
Для Лакхаараа готовили каракового злого жеребца из того же оазиса в
бахаресских пустынях, где коней выращивают по-одному - негде жителям пустыни
гонять табуны, - и выращивают как единственного ребенка в семье, дабы
прославил ее имя; где наизусть поют имена всех предков лучших коней, чтобы
не забылся их род. И так высока цена тех коней, что, продав выращенного
скакуна, семья на долгие годы забывает о нужде. И то, не каждому продадут.
Конюхи распустили косички, и длинные гривы и хвосты заструились мелкими
волнами. Хайарды не стригли грив своим коням, как не резали кос себе.
Седла на легких каркасах, обложенных войлоком, были искусно обтянуты
лучшей кожей с цветными вставками, окаймленными цепочками золотого шва.
Узду и поводья - звон и сверкание - украшали кисти белого и алого
шелка, серебряные накладки и подвески с самоцветами и благородными камнями.
Шеи коней обняли ожерелья, которым позавидовали бы и обитатели ночной
половины.
На крупы коням накинули шелковые сетки с кистями - зеленую на Веселого
и алую на Махойеда, блестящие темные бока и грудь которого, казалось,
тронуло пламя.
Коней вывели во двор. Словно сознавая свою редкостную красу, они гордо
несли маленькие головы с трепещущими шелковистыми ноздрями, косили огромными
глазами в длинных ресницах, высоко поставив тонкие уши, вроде бы и не
касаясь круглыми копытами мелкого белого песка, который доставляли от самых
южных побережий, чтобы он радовал глаз царя на дорожках дворцового сада.
Привели коней и для слуг, которые должны были сопровождать царевичей на
охоте. В переметных сумах помещались припасы: пышные румяные лепешки, халва,
ломти печеной баранины, а еще кислое молоко с солью и мятой, а также в
маленьких сосудах пряности и приправы на случай, если угодно будет царевичам
задержаться и они захотят отведать своей добычи, приготовленной на костре
под вольным небом.
Раб вез луки царевичей и колчаны искусной работы, полные стрел, а
другие вели борзых, золотистых и белых, с выгнутыми, как луки, хребтами,
длинными жилистыми ногами, с редким подвесом на тонких изогнутых хвостах и
на платочках ушей. Борзые повизгивали и рвались, длинные шеи изламывались
над широкими ошейниками.
Эртхиа только гордость не позволяла приплясывать на месте нетерпеливым
коньком. Глаза его сверкали, ноздри раздувались, и весь он дрожал. Но видел