"Дмитрий Гаврилов. Последний выстрел" - читать интересную книгу автора

- Но ты ушел из армии. Почему?
- Считай, что из страха. Потому что завтра я мог бы оказаться на их месте,
или того хуже, мне одна индианка нагадала генеральские погоны, - отвечал
Санчо. - И мне, случись новая заваруха, пришлось бы со временем отдавать
тот же приказ.
- Мне тоже было страшно, - признался Макарио, - страшно, потому что я
видел это собственными глазами. А сейчас меня трясет от ненависти.
- Ты и меня ненавидишь? - просто спросил Санчо.
- Да, ненавижу, и с каждым новым днем правления Сенатора, и его, и тебя я
ненавижу все сильнее.
- Тогда ударь! - предложил Санчо и зажмурился.
- А пошел ты... - выругался Макарио и отвернулся.
С тех пор они были вместе.

* * *

Пожизненного Сенатора в народе звали "Ихо-де-песка" или
"Рescado-el-Рeleador", хотя на драчливую рыбу он походил мало. Жирный,
обрюзгший, уже совсем седой - он сильно изменился за последние годы,
подумал Макарио, - Сенатор выбрался из машины под приветственые крики
обывателей.
- Эль пелеадор! Эль пелеадор! - вопили они, помахивая трехцветными
флажками.
- Эль пелеадор! - кричали выстроенные в ряд детишки с полосатыми повязками.
Сенатор мелкими шажками волочил тело по ступеням, он глупо и самодовольно
улыбался, изредка норовил повернуться, чтобы приветственно помахать рукой,
но увлекаемый женой и дочерью, не смог бы это сделать так браво, как
прежде. Дочь Сенатора первой прошмыгнула в дверь. Получив некоторую
свободу, Сенатор ухитрился-таки развернуться к толпе и поднял ладонь.
- Эль пелеадор! - снова весело кричали детишки, будущее Сиудада.
Макарио нажал "стоп-кадр":
"Неужели, так и не понял, что над ним издеваются?" - удивился журналист и
глянул на экран, где от края до края багровели сенаторские пальцы толстые,
как сосиски.
Затем он снова включил запись.
Из Парламента шла прямая трансляция. А Макарио сидел в душной студии, как
в парилке, изредка попивая из бутыли, припасенной заботливым Санчо.
- Ну, что? - осведомился тот, протиснувшись в комнатку через узенькую
маленькую дверь.
- Выступают.
- А он? - еще раз спросил Санчо.
- Молчит. Кивает. Похоже, ничего уже не соображает, - зло отвечал Макарио,
отхлебывая из бутылки.
- Так, он же Пожизненный Сенатор, ему не положено.
- Сейчас заседание кончится, тогда у него непременно будут брать интервью,
- предположил Макарио.
Он не ошибся. Массивные двери с вызолоченными ручками - турецкие
реставраторы постарались на славу - медленно открылись. На экране возникла
бородатая, до коликов в желудке отвратительная физиономия ведущего вечно
просенаторской передачи центрального канала. Правда, за минувшие годы и