"Гайто Газданов. Княжка Мэри" - читать интересную книгу автора

эмоциональных - движений находились женщина и человек в дождевике и шляпе.
Двое других, бывший боксер и четвертый спутник, казалось, проводили время в
постоянном ожидании счастливого случая, который позволит им занять место ее
избранника со щетиной. Было трудно сказать, на что именно они рассчитывали:
на скоропостижную смерть их счастливого соперника, на случайный припадок
слабости их героини, на ту степень опьянения, когда становится возможным то,
о чем в трезвом виде остается только бесплодно мечтать. Так или иначе, но на
этой почве между ними никогда не было никаких недоразумений.
Самым удивительным мне показалось то, что человек со щетиной и шляпой,
которую он не снимал ни при каких обстоятельствах, пользовался и со стороны
женщины и со стороны ее спутников несомненным уважением, причина которого
мне долго была непонятна. Только значительно позже я узнал, отчего это
происходило - из короткого разговора, поводом для которого послужили
соображения, относившиеся к только что конченной игре в карты. Это был
первый спор между ними, который я услышал. И тогда же я заметил, что человек
со щетиной, в отличие от своих партнеров, говорил по-французски неправильно
и с сильным русским акцентом. Защищая его от нападок бывшего боксера и
худенького мужчины с прыгающими щеками, темнолицая женщина сказала своим
хрипловатым голосом, что они оба ему в подметки не годятся и что они должны
понимать его бесспорное превосходство. Никто из них против этого не
возражал, и было очевидно, что они с этим были согласны. Только человек с
тревожным и незначительным лицом ответил, что, конечно, он все понимает, но
ведь он тоже не первый встречный - как он выразился.
- Не забывай, что я артист, - сказал он. Я думаю, что он должен был
тотчас же пожалеть о своих словах, так как женщина не дала ему продолжать.
- Артист? - сказала она с необыкновенным презрением в голосе. - Артист?
- Она была настолько возмущена, что перешла на "вы". - Вы артист? В каких
пьесах вы играли? В каких театрах? Когда?
- Я играл... - сказал он чрезвычайно неуверенным голосом. Было
очевидно, что катастрофический для него исход этого спора был предрешен.
- Вы играли двадцать пять лет тому назад, - сказала она, - и вас
выгнали из театра потому, что у вас не было таланта, monsieur.
Мне показалось, что лицо боксера побледнело, когда он услышал это слово
- monsieur. Худой человек умолк, но женщина продолжала говорить все в том же
презрительном тоне. Она, во-первых, отрицала, что человек со щетиной играл
не так, как нужно, - в чем его обвиняли партнеры. Во-вторых, по ее словам,
если даже допустить, что он играл действительно не совсем так, как
следовало, то они, боксер и худой человек, не должны были забывать, что,
соглашаясь сесть с ними за стол, он оказывает им честь, и они должны это
ценить. Никто ей не возражал, и спор прекратился.
Два слова, "monsieur" и "honneur" 1), могли показаться удивительными в
устах этой женщины. Но я знал, что идеи иерархического предпочтения
сохраняли свою силу почти во всех кругах человеческого общества и среди
несчастных, обездоленных людей, на том отрезке их жизни, который отделял их
от смерти на улице или в тюремной больнице, понятие о чести или социальном
преимуществе упорно продолжало существовать, несмотря на то, что, казалось,
давно потеряло какой бы то ни было смысл. Мне хотелось понять, чем
объясняется это загадочное и несомненно иллюзорное превосходство человека со
щетиной над его партнерами, настолько бесспорное, что они против этого не
возражали. Я обратился за справками к гарсону. Он сообщил мне о них все, что