"Сабрина Джеффрис. В постели с принцем ("Королевское братство" #1) " - читать интересную книгу автора

- Моя вторая поэма посвящена самой главной женщине в моей жизни.
Алек посмотрел на подиум и нахмурился, заметив, что взгляд Ловеласа
устремлен на Кэтрин.
- Она называется "Муза", - добавил Сидни.
Алек устало закатил глаза. Неужели этот идиот думает, что Кэтрин
поймается на такую дешевую приманку?
Ее пальцы выскользнули из его ладони, и Алек, скосив на Кэтрин взгляд,
увидел на ее лице выражение радости и вины одновременно. Он решительно снова
взял ее за руку, но она ее выдернула:
- Пожалуйста, Алек.
Черт бы побрал этого Сидни Ловеласа! Похоже, поэт знал подходы к
Кэтрин. Она могла отвечать на ласки Алека, но чертов баронет легко заставил
ее почувствовать себя виноватой.
Алек покорился и отпустил руку Кэтрин. Она облегченно вздохнула и стала
поспешно натягивать перчатки.
Алек почувствовал себя сиротой; голос Сидни, донесшийся с подиума,
отнюдь не улучшил ему настроения.
Когда меня покинет вдохновенье, Нейдут стихи и верх берут сомненья, - В
меня вливают веру и покой. Твоя улыбка, теплый голос твой.
Черт бы побрал этого Сидни Ловеласа! Его стихи просты, элегантны. И,
что важнее всего, их не назовешь глупыми.
Алек, привыкший получать удовольствие от песен, которые распевали
пьяные кавалеристы в тавернах, мог определенно сказать, что талант у Сидни
есть.
Раздраженный этим, он бросил взгляд на Кэтрин и убедился, что на ее
лице действительно "лежит печать надежды". Она надеялась, что Сидни, а не
Алек, любит ее и женится на ней. Алек заметил, как по щеке Кэтрин скатилась
невольная слезинка, и им овладело острое чувство ревности. Наконец он понял,
что именно она находила в Ловеласе. Владение словом привлекало ее так, как
других женщин способно привлечь умение армейского офицера владеть шпагой.
Она могла позволить Алеку ласкать ее руку, но слушала она Ловеласа и
восхищалась Ловеласом. Она хотела именно Ловеласа.
Сидни закончил читать, и на несколько секунд в зале воцарилось
молчание, свидетельствовавшее о том, что публика подпала под чары его
поэзии. Затем зал взорвался аплодисментами. Некоторые вскочили на ноги, и
среди них оказалась Кэтрин. Алек тоже вынужден был подняться. Он наблюдал за
Сидни, стараясь рассмотреть в его взгляде высокомерное самолюбование, а
вместо этого увидел на лице Ловеласа неуверенную улыбку. Казалось, Сидни был
искренне удивлен тем эффектом, который произвели его стихи на слушателей.
Оглядев толпу, он нашел взглядом Кэтрин и заулыбался, словно мальчик,
довольный одобрением учителя.
И тут Алека осенило.
Поэма называлась "Муза". Не "Любимая" и даже не "Обрученная". Сидни
хотел, чтобы кто-то его вдохновлял и хвалил его талант.
На душе у Алека стало легче. Ловелас не хотел теплокровной Кэтрин,
которая мечтала о поцелуе, жаждала прикосновений и ласк. Он хотел сохранять
ее замороженной на пьедестале, а это совсем ей не подходило.
"Она моя лира, моя песня".
Нет, Кэтрин не будет лирой и песней Ловеласа! Ей хочется земных
человеческих чувств - возбуждения и страсти, дружеского общения. И только