"Патриция Гэфни. Тайный любовник " - читать интересную книгу автора

Бог с небесного престола...
"Что за напасть?" - подумала она и неосознанно стегнула Валентина
поводьями по крупу. Пони шарахнулся вправо и пошел скакать по выбоинам на
обочине старой, разбитой дороги на Тэвисток. "Тпру, Вал!" - крикнула она,
несильно натягивая поводья и возвращая пони на середину дороги.
Плечи болели; она поерзала, поудобнее устраиваясь в седле, расслабила
напряженную спину и зевнула. Быть регентшей детского хора было не так уж и
плохо, хотя бы потому, что приходилось бросать все дела, чтобы освободить
вторую половину субботы для спевок, которые всегда заканчивались к пяти
часам. На рудник так поздно ехать не было смысла: вторая смена по субботам
не работала, а над бумагами она могла посидеть и дома. Но сегодня она
ничего не станет делать. Ничего. Можно даже сразу забраться в постель - в
постели и поужинать - и читать, читать, пока глаза не начнут слипаться. Ах,
как замечательно!
Но прежде нужно дать подробные указания миссис Болтон относительно
хозяйства: чем пополнить запасы в кладовой и прочее. И садом следовало бы
заняться... но эта работа не в тягость, а скорее в удовольствие. Вещей,
ждущих починки, тоже накопилось предостаточно - вот за что следует взяться
в первую очередь вместо чтения. А может, лучше написать несколько писем;
как давно она не писала старинным подругам! Просто удивительно, что они еще
не забыли ее.
Потом она вспомнила, что обещала миссис Найнуэйс, жене церковного
старосты, встретиться с нею у храма и передать план проведения ежегодного
благотворительного базара, который устраивался на день Иоанна Крестителя,
чтобы обеспечить ему успех и избежать ужасного прошлогоднего провала, когда
дамы приходского совета собрали какие-то жалкие два с половиной фунта
пожертвований.
Бог с небесного...
Она чертыхнулась, но на сей раз пони не пострадал и продолжал бежать
рысью. Она миновала поворот к руднику и вдалеке увидела высокие черные
трубы, извергавшие клубы белого дыма. Отец назвал рудник "Калиновым" по
махровой калине, которую любила его жена и высаживала у себя в саду. Софи
нравилось это название, как и цветущий белыми цветами кустарник, потому что
только он и остался ей в память о матери, которой она не знала. И хотя
рудник отнимал много сил и был источником серьезных проблем, она любила его
как последний дар отца.
Он передал ей его накануне своей кончины. Больше двух лет минуло с тех
пор, но по-прежнему сознание его веры в нее, которую он выказал, поручив
продолжать свое дело, наполняло душу удовлетворением и гордостью. Когда ей
было одиноко и тяжело, когда груз ответственности за жизнь и благополучие
столь многих людей давил на ее юные плечи (а сейчас ей было всего двадцать
три), эта вера поддерживала ее. "Ты умнее многих женщин, каких я когда-либо
встречал, и некоторых мужчин, у тебя деловая хватка", - постоянно твердил
он и повторял это так часто, что она в конце концов сама поверила. Внушила
себе, что так оно и есть. Кто-то мог назвать ее самонадеянной, но Софи
предпочитала думать, что дело в ее чувстве собственного достоинства. Кузина
Онория утверждала, что она чересчур горда. "Гордыня - грех, София, и влечет
за собой грехопадение, не забывай этого", - любила она предостерегать Софи,
кисло поджимая губы. Но вечное недовольство Онории происходило от
неудовлетворенности собственной жизнью, которая у нее, на взгляд Софи, была