"Рейнгольд Гейденштейн. Записки о московской войне (1578-1582) " - читать интересную книгу автора

помнить, что Гарабурда поехал в Москву раньше возвращения большого польского
посольства, а Михайлов раньше возвращения Головина и Грамотина из Литвы).
Царь требовал чтобы король сохранял перемирие раньше заключенное; если же
есть еще какое либо несогласие относительно Ливонии, то пусть он покончит
его с ним полюбовно чрез посредников, выбранных с обеих сторон. Король
отвечал тоже что и прежде, что он никак не может допустить перемирия на
таком основании. Что же касается прибавления относительно Ливонии и
полюбовного решения спора о ней, то это напрасная и смешная выдумка; ибо,
если бы он (король), однажды приняв и скрепив клятвою перемирие, по которому
он отступался от всякого права на Ливонию и заявлял, что впредь не будет
иметь притязания на какую бы то ни было часть ее, затем снова захотел бы
вести о ней речь, то - разве возможно для кого сомнение в том, что он пошел
бы против своей клятвы, и уже по этому самому должен был бы проиграть свое
дело. Если царь желает, чтобы был мир между ним и королем в Литве и Руси, а
спор о Ливонии в тоже самое время решался бы на месте оружием, то такой вид
перемирия ему (королю) кажется чем-то новым и странным, и хотя он хорошо
знает, что во время Сигизмунда Августа и безкоролевья Польше было навязано
перемирие такого же рода, однако он сам, когда ему представляется случай
заключить новое перемирие, желает иметь надлежащее. Нет человека до такой
степени тупого и неопытного, который бы не видел, что если бы, получив
некоторый успех в Ливонии, царь пожелал возобновить войну в Литве, то
благодаря тому перемирию, к которому он прибавил условие об уступке Ливонии,
у него всегда нашелся бы предлог к перенесению военных действий в Литву, как
только показалось бы ему это удобным; достаточно было бы сослаться на то,
что король нарушил вышеозначенное условие, ведя войну в Ливонии. По отпуске
этого посла, рассмотрены были предложения татарского хана. Последний в это
время прислал послов к королю, зная, что предпринимается война против
Московского царя; согласно договору, по которому он обязан был помогать
Польским королям против всяких неприятелей, за исключением одного турецкого
султана, хан предлагал с своей стороны вторгнуться в Московское государство,
просил даров, требовал обуздания буйства Низовцев. Хану отвечали, что он,
обещая свою помощь против Московского царя, исполняет свою обязанность, и
что ему присланы будут дары: дано было действительно несколько тысяч золотых
монет и известное число одежд; что же касается до Низовцев, то ответом было,
что этот сброд из всяких народов не находится во власти короля, и при том
часто сами Турки и Татары к ним присоединяются, но король всетаки
постарается, на сколько это возможно, оградить Татар от обид с этой стороны.
Татарский хан, вопреки обещанию, совершенно не участвовал в войне против
Московского царя, будучи занят другою войной против Персов, веденной тогда
турецким султаном. Явился и Готтард, князь Курляндский и Семигальский, и
просил подтверждения своих владений и инвеституры. Король приказал ему
остановиться в Дисне и обещал между тем предложить об этом сенату. Затем он
дал приказ собраться войску к началу июля месяца в Свирь. В Вильну в это
время пришла венгерская пехота, присланная Трансильванским князем
Христофором и значительный эскадрон всадников. Мелецкий, возвратившийся
тогда же к королю, заметил, что вследствие медленного доставления денег
сборщиками податей и запоздавшей по этому уплаты военного жалованья, уже
обнаруживается некоторое охлаждение усердия со стороны солдат, стал
настойчиво побуждать, чтобы польское войско собиралось как можно скорее на
призыв короля.