"Элизабет Гейдж. Мастерский удар " - читать интересную книгу автора

Старик желал лишь одного: смять газету, разорвать в клочки. Раньше,
когда была такая возможность, он задушил бы девчонку, но теперь...
бесполезные руки, вялые и бесчувственные, словно чужие куски бледной плоти,
покоились на его коленях. Он не мог ничего сделать ими, даже перевернуть
страницу и узнать, что написано в статье.
Он мог только глядеть на ненавистное лицо, словно издевавшееся над ним.
- Перевернуть страницу?
В комнату вошла молодая женщина. В отличие от высокой брюнетки на
снимке, она была маленькой, хрупкой, со светлыми шелковистыми волосами.
Старик поднял глаза: угольно-темные, они сверкали злобой и ненавистью.
Женщина заметила это, и, не говоря ни слова, перевернула газетную страницу.
- Я подумала, ты захочешь прочитать,- объявила она.- Да, Фрэнсис
достигла наконец того, чего желала. И вполне заслужила это. Вполне.
В ее жизнерадостном голосе звучали нотки садистского удовольствия.
Женщина знала о бессильной ярости старика и наслаждалась ею.
Он ничего не ответил, хотя, конечно, мог говорить; дар речи только и
сохранился еще в почти мертвом теле: только язык повиновался его воле. Но из
общения с девушкой старик хорошо усвоил: молчание - единственный способ
уберечь то, что осталось от его достоинства... и последняя возможность
бороться с ней.
Правда, ему никогда не удавалось по-настоящему победить в этом
поединке. Хотя она ухаживала за его беспомощным телом, мыла, одевала,
кормила, за внешне дружелюбной беседой о всяких пустяках он всегда угадывал
ее строптивость и торжество - наконец-то этот человек оказался в ее власти!
Старик начал читать. В статье описывались достижения Фрэнсис
Боллинджер, рассказывалось о ее замужестве и успехе. Он в бешенстве закрыл
глаза.
Увидев это, девушка забрала газету.
- Ладно, потом посмотришь,- кивнула она.
Старик облегченно вздохнул. Брюнетка на снимке и блондинка в комнате
терзали его, каждая на свой лад. Хорошо, что теперь осталась только одна
блондинка.
- Пора мыться,- сказала она и удивительно сильными руками подняла
старика с коляски и уложила на постель. Сильные руки... или тело его
настолько высохло и потеряло вес?..
Она раздела его, сняла пижаму - единственное, что старик носил теперь,-
и начала осторожно обтирать губкой. Он ничего не чувствовал, хотя знал, что
девушка копается у него внизу, смывая непроизвольно выделившуюся мочу, и
отмечал, что никакие прикосновения не в силах пробудить в нем мужскую
заинтересованность.
Хуже всего, что желания не умерли вместе с телом, внутренне он так же
чутко ощущал присутствие женщины, запах ее кожи, свежесть тела. Именно в
этом и заключалась утонченность пытки. Хотя мужская сила ушла навсегда,
инстинкты и желания по-прежнему бушевали в этом иссохшем теле и его
одержимость женщиной росла пропорционально неспособности овладеть ею. Он мог
только безысходно томиться, когда она вот так дразнила его своей близостью.
И она сознавала это. Да и как было не сознавать. Ведь она знала его аппетиты
лучше кого-либо, и это выражалось в ее одежде - именно те цвета и фасоны,
что когда-то нравились на ней старику: тесные юбки, облегающие блузы.
Походка ее была дразнящей, когда девушка приближалась к постели. Сознание