"Майк Гейл. Скоро тридцать " - читать интересную книгу автора

произошло, гормоны мои уже вовсю давали о себе знать. Тут-то и появилась
Мадонна. Хорошо помню, как я ее в первый раз увидел по телевизору. Это было
в передаче "Вершины поп-музыки", и она представляла свой сингл "Счастливая
звезда", вышедший в Англии вслед за "Праздником". У меня просто башню
сорвало. В то время в Англии Мадонну еще мало кто знал, и моим родителям она
казалась лишь сумасшедшего вида девушкой, у которой чересчур много косметики
и украшений, да еще и страсть к религиозным образам. Но я ею восхищался.
Хотя я был лишь простым подростком из Бирмингема, а она - взрослой девушкой
из Нью-Йорка, я искренне верил, что когда-нибудь она станет моей девушкой.
Вот вам юношеский оптимизм. "Кто-то ведь должен быть парнем Мадонны, -
рассуждал я тогда. - Потому что если бы каждый думал, что у него нет шансов,
ей просто не с кем было бы трахаться".
А Мадонне, судя по ее виду, нужно было это делать регулярно.
Однако через несколько лет мой период увлечения Мадонной закончился, и
я начал интересоваться реальными девушками... например Линдой Филипс, у
которой была красивая улыбка и которая сидела рядом со мной на географии,
или Бетани Митчел, которая училась на класс старше меня и носила серый
облегающий свитер, не оставлявший особого простора для фантазий. Но позже я
перерос и Линду и, увы, Бетани и стал смотреть на реальных реальных
девушек - обычных, а не тех, кому мы поклоняемся. Такой была, например,
Джинни Паскоу, моя бывшая девушка, с которой мы то встречались, то
расходились.
Я называю Джинни своей девушкой, хотя правильнее было бы сказать, что
она - просто девушка, с которой мы дружили и заодно иногда трахались. Мы
никогда не придумывали названия тому, что между нами было. Можно сказать,
что это было соглашение, которое действовало с шестнадцати и до двадцати
четырех лет. Поначалу это было даже не соглашение, а просто дурная привычка.
Напившись сандерберда - крепкого сладкого вина, которое тогда предпочитали
все пьющие подростки, - мы вместе ходили на школьные дискотеки, вечеринки, а
иногда и в наш местный бар "Кингс Армс". Но как только наступало утро
понедельника и мы возвращались в школу, у меня и у Джинни вдруг начинались
провалы памяти и приступы слабоумия, или мы просто делали вид, что никаких
совместных уикендов просто не существовало. Такое соглашение нас вполне
устраивало, тем более что я долгое время добивался расположения Аманды
Диксон, встречаться с которой у меня было ровно столько же шансов, сколько и
с Мадонной периода "Материальной девушки". В свою очередь Джинни очень
интересовалась Натаном Спенсом, имея при этом столь же мало надежды. У этого
Натана, кроме того, была репутация бабника, что - по какой-то странной
женской логике, с которой я познакомился еще в том нежном возрасте, - делало
его только еще более желанным. Мы с Джинни никогда не чувствовали неловкости
по поводу нашего соглашения (как и в других странных ситуациях: чем дольше
все продолжалось, тем больше казалось нормой), и, самое главное, оно никогда
не мешало нашей дружбе. Мы были друзьями и, иногда, больше, чем просто
друзьями. Но только и всего.
Время двигалось вперед, и мы с Джинни тоже, можно сказать. Она уехала
учиться в университет в Брайтоне, а я уехал в свой - в Халле. В течение
следующих десяти лет или около того целый поток девушек входил в мою жизнь и
выходил из нее. И о каждой из них я думал - пусть это продолжалось всего
несколько мгновений, - что это, возможно, и есть та самая девушка, с которой
я мог бы встретить свое тридцатилетие. Для краткости и во избежание