"Генрих Гейне. Германия" - читать интересную книгу автора

изгнание, может быть, навсегда, без хныканья и кривых страдальческих гримас.
Я французофил, я друг французов, как и всех людей, если они разумны и добры;
я сам не настолько глуп или зол, чтобы желать моим немцам или французам,
двум избранным великим народам, сверну себе шею, на благо Англии и России, к
злорадному удовольствию всех юнкеров и попов земного шара. Успокойтесь! Я
никогда не уступлю французам Рейна, уже по той простой причине, что Рейн
принадлежит мне. Да,
мне принадлежит он по неотъемлемому праву рождения, - я вольный сын
свободного Рейна, но я еще свободнее, чем он; на его берегу стояла моя
колыбель, и я отнюдь не считаю, что Рейн должен принадлежать кому-то
другому, а не детям его берегов.

Эльзас и Лотарингию я не могу, конечно, присвоить Германии с такой же
легкостью, как вы, ибо люди этих стран крепко держатся за Францию, благодаря
тем правам, которые дала им Французская революция, благодаря законам
равенства и тем свободам, которые так приятны буржуазной душе, но для
желудка масс оставляют желать многого. А между тем Эльзас и Лотарингия снова
примкнут к Германии, когда мы закончим то, что начали французы, когда мы
опередим их в действии, как опередили уже в области мысли, когда мы взлетим
до крайних выводов и разрушим рабство в его последнем убежище - на небе,
когда бога, живущего на земле в человеке, мы спасем от его униженья, когда
мы станем освободителями бога, когда бедному, обездоленному народу,
осмеянному гению и опозоренной красоте мы вернем их прежнее величие, как
говорили и пели наши великие мастера и как хотим этого мы - их ученики. Да,
не только Эльзас и Лотарингия, но вся Франция станет нашей, вся Европа, весь
мир - весь мир будет немецким! О таком назначении и всемирном господстве
Германии я часто мечтаю, бродя под дубами. Таков мой патриотизм.

В ближайшей книге я вернусь к этой теме с крайней решимостью, с полной
беспощадностью, но, конечно, и с полной лояльностью. Я с уважением встречу
самые резкие нападки, если они будут продиктованы искренним убеждением. Я
терпеливо прощу и злейшую враждебность. Я отвечу даже глупости, если она
будет честной. Но все мое молчаливое презрение я брошу беспринципному
ничтожеству, которое из жалкой зависти или нечистоплотных личных интересов
захочет опорочить в общественном мнении мое доброе имя, прикрывшись маской
патриотизма, а то, чего доброго, - и религии или морали. Иные ловкачи так
умело пользовались для этого анархическим состоянием нашей
литературно-политической прессы, что я только диву давался. Поистине,
Шуф-терле не умер, он еще жив и много лет уже стоит во главе прекрасно
организованной банды литературных разбойников, которые обделывают свои
делишки в богемских лесах нашей периодической прессы, сидят, притаившись, за
каждым кустом, за каждым листком и повинуются малейшему свисту своего
достойного атамана.

Еще одно слово. "Зимняя сказка" замыкает собою "Новые стихотворения",
которые в данный момент выходят в издательстве Гофмана и Кампе. Чтобы
добиться выхода поэмы отдельной книгой, мой издатель должен был представить
ее на особое рассмотрение властей предержащих, и новые варианты и пропуски
являются плодом этой высочайшей критики.