"Николай Эдуардович Гейнце. Мелкие рассказы " - читать интересную книгу автора

лбу.
"Такая судьба тронула меня до глубины души. Она была прелестна, но,
окруженная ореолом несчастья, казалась еще прелестнее. Ты помнишь: "Любви
все возрасты послушны". Я полюбил ее и не раскаиваюсь. Для меня началась
вторая жизнь... О если бы ты видел, как она ласкает мои седые волосы...
Скажу тебе на ушко: через несколько месяцев я надеюсь быть счастливым
отцом, а я хочу, чтобы ребенок был законным.

"Надеюсь, что ты не откажешься быть моим шафером.
Твой дядя и друг.
Михаил Загорский.
P. S. Мою будущую жену зовут Лидия - не правда ли прелестное имя?"

Письмо упало из рук Загорского; он долго не мог придти в себя.
- Придется продавать Рязанское имение! - были первые слова,
вырвавшиеся у Андрея Николаевича.


Первая подлость

(рассказ)

I

- Ты там что ни говори, мой милый, - заплетающимся языком
ораторствовал Коко Вельяшев, видимо усердно вкусивший от яств и в
особенности питей, остатками которых в изобилии был уставлен стол
отдельного кабинета одного из шикарных французских ресторанов, обращаясь к
находившемуся тоже в сильном подпитии Сержу Бетрищеву, - а тебе до меня,
Поля и Пьера далеко, ты перед нами, извини... младенец, далеко не знающей
жизни... Жизнь... это запутанная, трудная книга, для изучения ее
необходимо время, ты в свои двадцать два, двадцать три года, еще только
начал читать ее и дочел едва до пятой главы, а Поль, Пьер и я, нам уж под
сорок, мы уже дочитываем двадцатую главу... и, увы, скоро, пожалуй, увидим
короткое слово: "конец".
Серж Бетрищев стал горячо возражать. К чему же в таком случае служат
ему его деньги, которые он швыряет направо и налево, его кутежи, если
ценой этого он не приобрел опытности. Он не пожелал окончить курса, он
бросился в жизнь, в самый омут петербургской жизни, и ему кажется, что
едва ли они, более зрелые, чем он, летами, могут научить его чему-нибудь
новому, им не испытанному...
Но Поль и Пьер, пьяными голосами, грузно облокотившись на стол,
сквозь зубы, в которых держали дорогие сигары, выразили свое полное
согласие с Коко Вельяшевым и забросали Сержа далеко не лестными для него
эпитетами:
- Мальчишка!
- Щенок!
Бетрищев вскочил, обиженный, уничтоженный...
Вельяшев положил ему руку на плечо, усадил снова и начал говорить
авторитетным тонем: