"Майк Гелприн. Динозавр динозавром " - читать интересную книгу автора

Двух дней не прошло, как я глаза продрал. Жрать, извините, охота до
кончика хвоста. В ПИДРАК'е с этим порядок - драконья столовка круглосуточно
работает. Понимает обслуга, что голодный чешуйчатый натворить способен.
- Ясмина, - ору, - где тебя черти носят?
Выплывает доля моя законная из-под "Не влезай - убьет!", снова очи долу
потупила.
- Здесь, вообще-то, кормят? - спрашиваю. Вежливо так.
- Извините, - непорочная эта отвечает, - господин дракон. Дядюшка ваш
покойный, он в питании сильно неприхотлив был. А в последнее время так
вообще кушать перестал - по хвори.
- Так чем же ты его кормила? - спрашиваю. - И сколько раз тебе
повторять, чтобы по имени обращалась.
- Простите, - говорит, - господин Амелетус. И рада бы вам обед
сготовить, да вкусов ваших не знаю.
Ох и дура, прости господи. Вкусов драконьих она не знает.
- Ладно, - говорю, - садись на спину, полетели. Пикник у нас с тобой
будет. На вон, веревками прикрутись, а то, неровен час, свалишься, лови тебя
потом.
С аппетитом у девицы все в порядке оказалось. Так что оприходовали мы с
ней на двоих барашка на вертеле, и жить легче стало.
- Что ж, - говорю, - давай по новой на спину лезь, полетим, на владения
мои поглядим. На людишек посмотреть надо, себя показать...
Да, посмотрели людишек, как же. Только к какой деревеньке подлетаешь,
так все хором в лес ломятся, впереди собственного визга.
- Что же это такое! - говорю. - Они чего, дракона никогда живого, что
ль, не видели?
- Ох, господин Амелетус, - Ясмина вздыхает, - то дядюшка ваш причиной.
Уж больно грозный был, страх на людей наводить любил. То церкву пожгет, то
избу спалит, то корову со двора утащит.
Да, родственничек у меня, похоже, тот еще был. Впрочем, об издохших
либо хорошо, либо никак. Смолчал я, так по всей округе мы вхолостую и
пролетали. Ладно, возвращаемся вечером в пещеру, тут уж я расстарался,
филигранно сел, прямо как чемпион по парашютному спорту. Ну, ввалились,
значит, я свечи по стенам зажег, девка из дядюшкиной кладовой бурдюк,
соломой оплетенный, притащила, сварил я хороший такой глинтвейн, с Ясминой
чокнулся и разговор за жизнь завел. В общем, совсем дикая девица оказалась,
дремучая. Ни кто такой Фридрих Ницше, не знает, ни в чем разница между Моше
Даяном и Анваром Садатом, ни даже, кто есть Ходорковский.
- Ладно, - говорю, - придется твоим образованием заняться. До Рождества
у нас с тобой времени вагон целый, так что в монастыре будешь среди
послушниц примой по части науки и культуры. Ты как, в монастырь-то не
передумала?
- А что мне делать, господин Амелетус? Нравы у нас здесь испокон веков
одни и те же. Девице до замужества полагается быть непорочной. Кто ж меня
после вас возьмет, опозоренную?
- Слушай, мать, - говорю, - ты книжки, что я велел, прочитала?
- Прочла, господин.
- И что, не въехала, что если даже мы с тобой оба на пупах извернемся,
у нас ничего не получится?
- Не знаю, господин.