"Валерий Генкин, Александр Кацура. Похищение" - читать интересную книгу автора

Валерий Исаакович Генкин, Александр Васильевич Кацура

Похищение

Роман


И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги
раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книги жизни; и судимы
были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими.
Откровение Иоанна Богослова

А что, если по воле народа правит не народ, а тиран?
Платон

Толстую пачку отсыревших, но не тронутых еще желтизной писем мы нашли
за печкой в помятом чемодане с ржавыми незапирающимися замками. В эту
дряхлую, клюнувшую носом избушку на краю деревни Теличено мы - я и мой
друг - пришли из Савельева: час лесом через папоротниковые овраги и ручьи,
текущие к Волге, которая здесь, в верховьях, и сама ненамного шире ручья.
Пришли посмотреть пустующую избу на предмет возможной покупки. Хозяйка,
грузная одышливая старуха на костылях, живущая безвыездно в Ржеве, говорила,
что дом уступит за "сколько дадите", что лет восемь уж он пустует - разве
баба Надя, соседка - хранительница ключа, пустит кого на неделю-другую за
батон вареной колбасы.
Баба Надя однозубо заулыбалась с печи, радостно закивала, услышав
приветы от бывшей соседки, пожалела обезножевшую подругу, погоревала, что
столько не видались.
Она велела сыну, худому парню лет тридцати с прекрасным безумным
взором, отыскать ключ. Шаря по закопченным полкам с грязными кастрюлями, он
напряженно-звонким голосом расхваливал порядки и кормежку в алкогольной
лечебной тюрьме в городе Торжке, откуда только что вернулся после двухлетней
отсидки. Наконец ключ, привязанный к зеленой тряпице, оказался в наших
руках.
Стоял холодный ясный октябрьский день. Мы вступили в сырую избу и сразу
подумали о печке. Дров не было. В топку полетел всякий горючий хлам -
обрывки обоев, шишки и щепа из продавленной корзины, обломок черенка от
лопаты, какие-то бумажки из раскрытого чемодана с полуоторванной крышкой,
ворох газет, школьный календарь пятьдесят девятого года... Уже гул стоял в
трубе и теплая волна пошла от дверцы, когда кто-то из нас, как новоявленный
Легран, с легким вскриком выхватил горящий листок и тут же, толком не
загасив, принялся читать:
"...в песках Аравии встретил в бурнусе Гете и коротко бросил: зарезать.
И все удалились, и вы уйдете, а поэт и его палач сначала сядут обедать. На
белом коне задумчиво ехал Лорка. Этого - к стенке. И утащили в подвал, где
пахло капустой и хлоркой. Гитара тренькала. С бельевой корзиной шагал
изгнанный Мандельштам. Ветер швырялся в лицо песком. Песок был красен. Этого
вернуть в пересыльный лагерь, пусть сгниет там - слишком горд и опасен. Поэт
за обедом объясняет палачу устройство призмы и законы разложения света. Тот
хлопает поэта по плечу, без укоризны цедя скупые слова ответа. Это мы можем,