"Валерий Генкин, Александр Кацура. Водолей и Весы" - читать интересную книгу автора

- Послушай, а можно совсем без топора, одной мыслью? - спросил Володя.
Федор поставил чашку, посмотрел на него внимательно и сказал
неторопливым своим басом:
- Смотри-ка! Ты быстро соображаешь. Можно. Только трудно это.
- А как? - загоревшись, выпытывал Володя.
Свешников взял чайную ложечку из нержавейки, положил на чистое место
стола и сказал: - А ну, двинь.
Володя испуганно глянул на ложку, а потом, почувствовав вдруг
успокоение и силу, представил себе, как этот блестящий кусочек металла бежит
к краю стола. В тот же миг ложка тихо тронулась с места, поплыла вдоль
клеенчатой складки, как-то нехотя, подъехала к краю и упала на пол с тусклым
звяком. Вот тогда-то Федор и сказал ему:
- В тебе большая сила!
- Поздравь, Судариков,- сказала Леля,- меня поставили на двенадцатое
ноября. Ты рад?
- Лелечка, еще бы! - Володя вскочил и, подбежав к Леле, принялся ее
целовать.
- Ну ладно, Судариков,- говорила Леля, увертываясь.- Волобуев хотел
просунуть своего аспиранта, но за меня вступился сам Склянкин.
Леля занималась астрономией и вот готовилась защищать диссертацию.
Что-то там об устойчивости планетных орбит. Володя же работал ассистентом на
кафедре физики одного института.
Вместе с Лелей они учились в университете, по окончании которого и
поженились. "Вот теперь у меня будет жена-кандидат",вздохнул Володя, когда
Леля убежала. Сам он диссертацию писать не собирался, поскольку, как
постепенно выяснилось, физику терпеть не мог. Как занесла его судьба на
физфак, он и сам диву давался. Но сделанного не воротишь, и теперь он
изнывал на лабораторках, вдалбливая бойким и нахальным студентам устройство
баллистического гальванометра или тонкости опыта Милликена. Сам же он был
мечтателем, поигрывал в шахматы и тайно писал стихи, а написав - никому не
показывал, даже Леле, которую очень любил.
У Лели дела шли хорошо. Была она веселой, способной, удачливой. Сломив
сопротивление довольно трудной темы, она вышла на финишную прямую и гордо
ждала триумфа. Впрочем, не ее успехи тревожили Володю. Хуже было другое.
Вокруг Лели постоянно роилась туча блестящих поклонников.
Романтики-астрономы, разъезжающие по дальним горным обсерваториям и
толкующие про квазары, пульсары и реликтовое излучение. Рослые загорелые
кандидаты, доценты, доктора. "А я кто? - спрашивал себя Володя с горечью.-
Что я собой представляю?" На Москву надвигался теплый и нежный вечер бабьего
лета.
Володя не спеша брел по Гоголевскому бульвару и от нечего делать искал
рифму к слову "эспандер". Вчера ему позвонил школьный приятель,
самодеятельный поэт, и попросил подыскать к этому спортивному словечку
нестандартную рифму. Приятель еще не окончил фразы, как Володя выпалил:
"Испанец". Но друг обиделся: "Такую рифму и Евтушенко мог придумать. Мне бы
что-нибудь похитрее".- "Ладно, подумаю",- сказал Володя. И вот сейчас,
отвергнув пару вариантов, он наконец нашел: "Заспан до дыр".
"О!" - сказал он. Рифма ему понравилась. И сию же минуту сложился
бессмысленный стишок: "Этот эспандер, старый испанец и вольтерьянец,- заспан
до дыр". Володя нараспев бормотал свое сочинение и вдруг увидел Лелю. Она