"Сергей Герасимов. Моментальное фото" - читать интересную книгу автора

споткнись. Я вам человек, а не мячик, который можно ногами пинать.
Всю ночь он слышал, как противно скрипит пенопласт - это значило, что
трещина росла. В эту ночь она росла особенно быстро - от царапающего душу
скрипа он не мог неподвижно лежать. Он пробовал закрывать уши пальцами, но
звук не становился тише. Когда-то он читал, что некоторые звуки проникают
прямо сквозь лобовую кость. От этого звука что-то рвалось и лопалось в
душе - как будто через душу тоже шла трещина и тоже расширялась. Возьми нож,
подойди к окну, коснись лезвием стекла и быстро проведи сверху вниз; лезвие
держи перпердикулярно, обязательно перпендикулярно; если не получится с
первого раза, то повтори - и ты узнаешь в каком месте сейчас твоя душа. Судя
по боли, душа сегодня жила в глотке и между ушами. Невозможно переносить
такой скрип долго.
Если он не прекратится, - я разломаю все эти фиговые листы. Лучше жить
на улице или с дырами в стенах, чем слышать такое каждую ночь. Он этого
можно сойти с ума. Кажется, была такая пытка звуком в изощренном
средневековье, где-то на древнем востоке, умевшем смаковать боль, - и после
этой пытки ты был сумасшедшим или мертвецом.
Он закрыл глаза и увидел, как одно за другим из черноты появляются
незнакомые лица: одно было даже лицом негра, у другого подергивалась губа
при каждом срипе, у третьего не было нижней челюсти. Или я уже сошел с
ума, - подумал он.


* * *

Ее родители уехали через неделю. Расставались холодно. Холодный ветер
скакал из лужи в лужу, забирался под платье до самых подмышек, трепал
косынку, как флаг. Ночью была гроза и где-то выпал град. Несмотря на лето,
казалось, что вот-вот может пойти снег. Тучи ползли над полем низко,
распарывая себе животы столбами. Она вышла в легком платье и ежилась - руки
под мышки. Разве бывает так холодно летом? Все пройдет и снова выйдет
солнце. Так же не бывает, чтобы холода навечно. Глупенький, родной мой,
обними меня.
- Я совсем замерзла, - сказала она.
Стас стоял рядом.
- Ты и так холодная, сильнее не замерзнешь, - и не обнял.
Стас стал уходить в институт, где он подрабатывал в лаборатории. Она
готовила завтраки и ужины, пропускала ненужные обеды, и целыми днями сидела
в пыльном кресле, не думая, а просто скучая. Иногда пылесосила, читала
приключения драных мушкетеров, еще и залитых яичным кремом. Искала
потерянные карты, чтобы погадать себе, или смотрела в стену. Если долго
смотреть, то треугольники на обоях будут появляться и пропадать, и опять
появляться - это даже интересно. Если закрыть глаза, то мир начинает
раскручиваться, как медленная карусель. В детстве я умела пускать ртом
пузыри и танцевать еврейские народные танцы. И она пускала пузыри, и она
танцевала еврейские народные танцы, и даже пробовала сочинять музыку. День
расцветал, потом поднимался, потом садился в вечер. Стас приезжал около
шести или семи, ничего не рассказывал, ел, смотрел телевизор, потом ложился
спать. Однажды она увидела, что его щека расцарапана, но не спросила. Днями
она иногда разговаривала с всепонимающим Гавчиком, а ночами сама с собой.