"Сергей Герасимов. Пять тысяч смысла" - читать интересную книгу автора

Над морем летели асфальтовые чайки и асфальтовые дельфины пенили
асфальтовую поверхность, убегая от асфальтовых плезиозавров. Автобус
удалялся, превращаясь в бледно-желтую звездочку о шести дрожащих лучах. Вот
уж его парус растаял за горизонтом. Грабители не заставили себя долго ждать.
Один из них сразу же появился из-за телефонной будки, мирно качавшейся на
волнах. В темноте за его спиной угадывались другие, бредущие державно, как
богатыри за Черномором.
- Ты че тут делаешь? - поинтересовался грабитель. - Кошелек или жизнь.
Он протянул грабителю купюру в пять тысяч.
- Пять тысяч смысла? - удивился грабитель. - Ребята, это бессмысленно.
Пошли искать следующего.
И грабители ушли вглубь и волны расступились, принимая их.
После всего пережитого он заболел. Болезнь выражалась в набухании ушей
и, как сказали врачи, неизбежно оканчивалась смертью. Только в прошлом
сезоне полбольницы от этого премерло. Молитесь богу, помогает.
Он стал молиться богу, но уши продолжали набухать. Врачи, списав его в
неизлечимые, больше не стеснялись и даже иногда щипали в его присутствии
молоденьких практиканток.
- А, этот? Ничего, этот все равно помрет, - говорили они и глаза
практиканток на мгновение становились удивленными, но, отметив
бессмысленность человечка, возвращались в исходное состояние.
Однажды он чересчур перемолился и почувствовал себя хуже. Вначале
появилось ощущение момента: все его органы чувств выпучивались, стараясь
зафиксировать поперечный срез времени и протянуть мгновение как можно
дольше. Уже через несколько минут он понял, что не выдержит - сознание стало
туманиться от наплыва информации, высасываемой из пространства. Его глаза
расширились до боли и уставились в одну точку. Потом он почувствовал озноб и
озноб плавно перетек в беспричинный страх. Беспричинный, но определенный -
это был страх высоты. Он ощутил комнату как шаткую картонную коробку без дна
и крышки, с дырами в стенах, которая, подрагивая, медленно поднимается -
земля еще достаточно близко, чтобы разглядеть детали и уже достаточно
далеко, чтобы каждый метр отдаления означал лишнюю снежинку холодного ужаса.
Он вцепился в раму кровати. Два стакана на подоконнике задребезжали,
задребезжала и люстра.
Комната разваливалась на куски, вроде бы картонные, и куски падали,
ныряя и порхая в потоках воздуха; осталась лишь койка и ветер, туго гудящий
в ее пружинах. Простынь унесло. Истина, черная как приставленный к глазу
пистолетный ствол, села у его ног.
- Теперь ты понял? - спросила она. - Из пяти тысяч сделать шесть, затем
семь и так далее, насколько хватит твоей жизни и если я позволю тебе жить.
И приближающиеся облака окрасились алым и трехкопеечные люди внизу
сказали:
"Закат, похоже".