"Юрий Герасименко. Мартовский ветер (Сб. "Фантастика-82")" - читать интересную книгу автора

днем - в детском, а вечером - в отцовском, вишневом. Здесь и в салочки с
соседскими ребятами гонял, здесь потом и уроки к школе готовил, здесь же,
за столиком, и к вступительным экзаменам в институт готовился. Провел под
вишню электричество. Вкрутишь лампочку - и пожалуйста. Сиди читай, пока
усталость не одолеет.
Сад был чудесный - старый, густой, как лес, заросший травой, с улицы и
с двух сторон огорожен забором, каким-то чудом державшимся на истлевших,
совсем доисторических столбах. С третьей стороны ограда давно уже
повалилась, и сад свободно соединялся с другим, таким же вишневым и
одичалым.
В соседнем саду виднелся нарядный кирпичный особнячок с красной
черепичной крышей и мезонином. Сколько я себя помню, дом этот вместе с
большим садом принадлежал известному в наших краях нейрохирургу -
профессору Подопригоре. Как-то так все выходило, что профессор бывал у нас
чуть ли не каждый день, и отец мой частенько навещал его, а вот мне
побывать в том особняке никак не приходилось.
Подопригора слыл человеком чудаковатым. Жил одиноко. Хотя и получал,
должно быть, немалые деньги (была у него собственная "эмка"), никаких
домработниц никогда не нанимал, даже дрова сам колол и один возился в
саду. Окапывая или подпиливая деревья, профессор всегда напевал. Репертуар
у него был весьма разнообразен, но больше любил народные песни. Чаще всего
глуховатым старческим тенорком выводил ту, шевченковскую, которую любил и
мой отец:

Думы мойи, думы мойи...

Примерно за полгода до того, как это случилось, старый Подопригора
начал прибаливать и после длительного, очень бурного разговора с моим
отцом позволил ему помогать по хозяйству и в саду, и в самом особняке.
Ужинал профессор всегда в рабочей столовой, где питались и мы. Было в
нашей семье неукоснительное правило: когда говорят старшие, младшие
молчат. Но однажды я нарушил его: воспользовавшись паузой в разговоре (мы
всегда садились вместе, за один столик), возьми да спроси профессора: чем
ему так понравилась наша столовая? Для нас, понятно, здесь хорошо, мы с
одного завода... А он...
Отец, услышав это, страшно рассердился - ну и досталось мне тогда, на
всю жизнь запомнил. Отец ругал меня, а профессору, как оказалось, вопрос
мой понравился.
- Это же прекрасно! - обратился он к отцу, как только тот сделал
передышку, - прекрасно, что юноша не витает в эмпиреях! - И, повернувшись
ко мне, ответил: - Дело в том что в вашей столовой всегда собирается много
хороших людей... Здесь я никогда не чувствую себя одиноким...
Вот что сказал мне тогда Подопригора...
Михайло вздохнул, задумался.
- Все, что я расскажу тебе сейчас, - начал он тихо и сосредоточенно, -
произошло в то памятное лето, когда я заканчивал четвертый курс вечернего
отделения института.
Еще в мае профессор куда-то исчез, во всяком случае, почти месяц в
столовой не появлялся. В саду тоже не было слышно его песен. Тихо стало -
как в лесу.