"Игорь Гергенредер. Птенчики в окопах ("Комбинации против Хода Истории", #5) (про гражд.войну)" - читать интересную книгу автора

Пёс выпрыгнул в окно, ухватил моего убегавшего друга за каблук, отчего
Вячка упал в обморок, и пёс его больше не тронул.
Отец Билетова - старший бухгалтер хлеботорговой компании. Когда был жив
мой отец, они у нас в доме часто играли в шахматы, а в земском клубе - в
преферанс. Оба крепко выпивали, оба особенно любили мадеру.



* * *



Мы стоим в столовой школы прапорщиков, рассуждаем о митральезах. Джек
Потрошитель говорит, что револьверные орудия применялись ещё в японскую
войну, но заметно себя не зарекомендовали. Вот если б начинять снаряды
некоей особой взрывчаткой! Он упоённо о ней рассказывает.
Саша Цветков слушает с сомнением, вздыхает:
- Эх, дали б нашему батальону хотя бы один пулемёт "максим"! Да если и
дадут, у нас пулемётчиков нет.
- Я могу быть пулемётчиком! - восклицает Билетов.
Саша не отвечает - на его лице не усмешка, а как бы намёк на усмешку. Он
никогда не позволит себе насмешничать. Умный, красивый, он один у матери,
отца нет. Мать - известная на весь Кузнецк портниха. Из своих шестнадцати
Саша три года отработал помощником повара в ресторане Гусарова "Поречье".
Билетов едко взыривается на Сашу, придумывая, как его поддеть, но тут Петя
Осокин берёт Вячку за отворот шинели:
- Знаешь, ты кто? Помесь Хлестакова с Хомой Брутом.
Вячка в ярости подпрыгнул на месте, ударив себя каблуками по заду. Это его
всегдашняя манера. Заорал на Петю:
- Петушенция, враль, я твой длинный нос отсеку!
Голос фельдфебеля Кривошеева, которого у нас почему-то зовут Кошкодаевым,
гонит на поверку. Выбегаем во двор. Луна блестит в огромном слабо
светящемся круге. Ну и стужа!
После поверки ненадолго возвращаемся в столовую. Нам дают по селёдке, по
куску чёрного хлеба и по кружке чая. Проглотив это, хотим жрать как волки,
растравленные косточкой ягнёнка.
Приказ - получить шанцевый инструмент, патроны. Затем строем направляемся
на вокзал.
Глубокая ночь, а Николаевская улица как-то странно, не по-военному
оживлена. То и дело, визжа полозьями, лихо проносятся сани с людьми в
богатых шубах. Кто-то из ездоков разудало играет на баяне.
Бывшая резиденция царского генерал-губернатора (этот дом местные жители
почему-то называют Караван-Сараем) ярко освещена. Мы знаем, что здесь
размещается начальство, но сейчас здание напоминает увеселительный клуб:
вышедший из него мужчина в пальто внакидку нетвёрдой походкой подался к
автомобилю, что урчал мотором около крыльца, пьяным избалованным голосом,
запинаясь, крикнул шоферу:
- Смотри у меня... э-э... Чуцкаев! Чтоб ни-ничего... не забыл моего!..
Сызранец Мазуркевич, ученик фотографа, удивляется:
- Что празднуют-то?