"Игорь Гергенредер. Послесловие к сборнику "Комбинации против Хода Истории"" - читать интересную книгу автора

менее возвратился в свою отступавшую часть, находившуюся под командованием
генерала Владимира Оскаровича Каппеля.
За Каппелем шли самые стойкие. Красные были не только за спиной, но и
впереди. Лютовали сибирские морозы, свирепствовал тиф - Каппель умер в
этом страшном походе. Отец рассказывал, как несколько дней добровольцы,
сменяясь, несли на носилках впереди колонны его замёрзшее тело.
Отец заболел тифом и был оставлен под Иркутском на станции
Иннокентьевская. Лёжа на вокзале на полу с мёртвыми и полумёртвыми, попал
в плен к красным. Они не узнали, что он был добровольцем, и поэтому он
отделался легко: отсидел около года в Иркутской тюрьме, затем - в лагере.
Из Сибири уехал не в родной Кузнецк, а в Брянск, где никому не было
известно, что он уходил с белыми. Паспортную систему в то время ещё не
успели создать, и прошлое удалось скрыть.
Отец вёл жизнь незаметного советского обывателя, тая в себе пережитое.
Мне, единственному сыну, открыл его ярко, зримо, ибо, обладая превосходной
памятью (помнил имена, фамилии почти всех действующих лиц), он и
рассказчиком был отменным.
Год за годом я сживался с его рассказами - пройденное им стало как бы и
моим прошлым. Готовя уроки на завтра, я предвкушал за этим нудным
занятием, как, улёгшись в кровать, буду, пока не усну, воображать себя
белым добровольцем, сжимающим в руках драгунскую трёхлинейку или
американскую винтовку "ремингтон", или японский карабин. И то, и другое, и
третье отец описывал мне до мелких деталей. В своё время он был любителем
и знатоком оружия. Даже и при мне ещё у нас имелась коллекция - не совсем
оружия: приличный набор складных ножей (отец держался безупречных
отношений с законом).
Из его рассказов об оружии я запомнил такие подробности, какие вряд ли
отыщутся в справочниках. Например, то, что приклады русских трёхлинейных
винтовок были из орехового дерева, а у драгунской модели имелась вокруг
дула медная шайба. Что штык трёхлинейка имела вовсе не трёхгранный, как
частенько читаешь, а четырёхгранный. Что пулемёты "максимы" были зелёные,
а пулемёты "кольты" - чёрные. Что сабля на поясной портупее вызывала к
офицеру большее уважение, чем шашка на перевязи - пусть и в узорных ножнах.
Добровольцы Народной Армии Комуча носили заячьи шапки с длинными ушами,
на концах у которых были пуховые шарики (в советское время шапки такого
типа, но вязаные, носили дети).
Англия поставляла в армию Колчака полупальто на меху кенгуру,
изготовляемые в Австралии. Доставались они счастливчикам из высших
офицеров - в основном же, оказывались в руках тыловых спекулянтов.
До колчаковских солдат, обычно полуголодных, изредка доходила
американская треска; твёрдая, как сухое дерево, она не портилась ни в
жару, ни в сырую погоду. Когда небольшой кусок трески, подержав в кипятке,
варили с пшённой крупой, получалось изумительно ароматное, вкусное и
сытное кушанье.
Отец рассказывал и о том, что он узнал в гимназии, что слышал от
родителей и старших братьев. Рассказывал, что увидел в той - прежней -
России. Пятнадцать лет его жизни прошло в ней. Мать прожила в ней восемь
лет, а моя бабушка (по матери), жившая с нами, - тридцать.
Я рос, я воспитывался на разговорах, на рассуждениях о тогдашней
действительности. Вот пример, насколько она была "реальной" в нашей семье.