"Игорь Гергенредер. Тонкость мысли" - читать интересную книгу автора

рыжий, чтобы от них отличаться. Примет и он страданья из моих рук. Поеду с
ним в Гагру, и там, вдали от родного Урала, его будет проедать крыса.
Бандиты окружат Пинского, поплывут с ним вроде кататься по морю на
лодке. Возьмут с собой маленькое железное ведерко - в таких дети носят воду
на клумбы. В ведерке будет сидеть крыса. Пинского в лодке свяжут, догола
разденут. Ведерко с крысой откроют и к пояснице к его прижмут. Крыса, ища
выход, станет вгрызаться в живую дрожащую поясницу человека...
В ходе мучений Пинской, мол, откроет все тайники и секреты. Но от
кончины не уклонится - качаясь в лодке на теплых волнах курорта. Разве что
исхитрится умолить Бородастого - тот сжалится и утопит его, не до конца
проеденного крысой.
- Ну как, Константин Павлович, - спрашивает Варежка, - холодно стало
душе?
- О чем разговор? - отвечает Пинской. - Согреем на юге и тело, и душу.
- Так вы... как бы сказать не обидеть... не хотите смыться?
- Не хочу, Варежка! И пойду на затейные игралки - позвал меня
Бородастый.
С этими словами Пинской наградил Варежку бабками и обещал, что ни под
каким видом его не подставит. Отправился по приглашению Бородастого.
В переулке, который выходит на макаронную фабрику и выглядит очень
провинциально, стоит пригожий домик с палисадником. За высоким забором, за
крепкими ставнями в этом домике сходилась братва. Сюда и шел Пинской.
Петр Бородастый сидел на цветастых пуховых подушках: они горкой
положены на пол. Дядя внушительных размеров, толстозадый, с толстыми ногами
и руками. Подбородок по-страшному выперт - напоминает колун: дубовые чурбаны
колоть им. Его усеивают прыщи - они мешают бриться, однако Бородастый весьма
старательно выбрит. От этого его карточка еще противнее. Пасть - словно
бритвой по коже полоснули: губ нет. Скулы торчат, нос куцый. А гляделки
такие, что после них глаза гадюки покажутся приятными.
Бандит провел ладонью по своему рту и Пинскому:
- Кого я вижу? Какая радость! - протягивает потную руку. Гость пожал с
культурным видом.
У окна занавешенного - стол, за ним сидят воры. Другие развалились на
полу на ватных одеялах. Варежка виден среди них.
Бородастый говорит Пинскому:
- Завтра утром я тоже качу в Гагру. Погляжу, как отдыхает самый
образованный из подпольных советских миллионеров.
На эти слова банда взгоготнула, как на что-то остроумное.
- А сегодня, - говорит главарь, - я даже не обижусь, г-хи, г-хи, если
ты обыграешь меня в затейные игралки. Ты их придумал - мы их любим и тебя
любим.
Теперь смех раздался не столь громко, но зато с вкрадчивым сипеньем.
Пинской улыбнулся - воспитанный, щегольски одетый мужчина. Выпил с
бандой старки чисто янтарной яркости, запил лимонадом, закусывает. А
Бородастый уставил на него лютые гляделки помойного цвета, тянет из стакана
коньяк и говорит мечтательно:
- Я вижу перрон в лучах рассвета, проводник поднимает флажок не
флажок... эту свою палочку обмотанную, не знаю, как ее зовут...
- Х...! - подсказал глупый вор по кличке Ревун и заржал очень
довольный.