"Игорь Гергенредер. Селение любви" - читать интересную книгу автора

- Короче, - Гога категоричен, - короче, у моей сестры одна подружка:
она будет с тобой ходить. Точняк, Арно, она согласится.
Мне еще никогда не было так паршиво. Никогда-никогда - нигде.
- Она по правде с тобой будет ходить, ты не думай...
Я не думал. Я слушал дергано-пульсирующий психический шум, отлично
обжившийся во мне.
- Ты видел - она сама с ним... Ты видел?..



16.



В темноте начинает медленно проступать голубовато-бледное окно. Сегодня
воскресенье: нас с Родькой не будут будить. Надежды заснуть у меня нет -
изнываю в мечте отупеть так, чтобы сознание ушло в бессмыслицу.
Постепенно свет тяжелеет, все более напоминая холодный взгляд
исподлобья. Но меня, наконец, касаются персты сострадания: во тьме закрытых
глаз стало благостно путаться, как вдруг мозг принялся царапать голос,
пробираясь какими-то покапывающими периодами. Он странно полон и скорби, и
высокомерия. Кажется, некто вещает в огромном пустом театре. Вижу
одновременно и нашу комнату, и этот театр. Слова гулко, торжественно в нем
отдаются.
Черный Павел расхаживает в своей искрящейся ризе, речь мало-помалу
просачивается ко мне в сознание:
- Женщины... женщины - это алчность! Будь мужчина выше ее хоть на дюйм,
она сделает все, чтобы принизить его до своего уровня! - он виден мне в
профиль, обрюзгшая щека подпирает глаз; лицо поворачивается ко мне, играют
резкие, глубокие складки лба. Мне мнится, вся вселенская скорбь засела в
этих морщинах. - Я живу с Агриппиной двенадцать лет, мы сменили три
радиоприемника, она погрязла в вещах, она привержена к одним лишь предметам!
вещизм - вот явление...
"Красивое ты явление, Пенцов..."
Мычу, изгибаюсь на кровати, призывая чувство конца предельной
убойностью воображения: учитель обнимает, целует ее...
- Беги. Беги от женщин, юный мой Арно! - возглашает Черный Павел.
О моей драме знает весь барак.
- Он не может бегать - не знаете, что ль?! - разбуженный Родька
возмущен.
...После завтрака со мной беседует Марфа. Сижу в их с Валтасаром
комнате, Марфа - в кресле напротив меня; положив подбородок на ладонь,
глядит ревниво-настороженно.
- Теперь, мой милый, я не беспокоюсь за твое развитие. Когда я
влюбилась в учителя физкультуры, мне было пятнадцать. Ты более ранняя
пташка. О, как безумно я была счастлива, когда он после моей записки пришел
на свидание и меня поцеловал! Но, представляешь, что было со мной, когда он
на другой неделе женился?
- Зачем ты это выдумала?! - я силюсь показушно-злобным смехом
перебросить в нее мое взгальное неистовство правды. - Ты