"Игорь Гергенредер. Донесенное от обиженных (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Что вы говорите такое?! Муж в плену у австрийцев, должен скоро
вернуться.
Федорученков зачерпнул из деревянной миски ложку густой сметаны,
проглотил с удовольствием.
- А как щас созову местную бедноту - и будешь ты уличена! Хошь?
Молодая покраснела. Федорученков со вздохом обратился к двоим
товарищам:
- Не уважите женщину - в ту половину не перейдёте?
Двое, восхищённые его манерой действовать, в которой они ещё с ним не
сровнялись, охотно исполнили просьбу. Он задёрнул цветную занавеску,
похлопывая набитое брюшко, распоясался, спустил солдатские шаровары.
- У нас насильников стреляют на месте, без суда! Но против доброго
согласия, против свободной любви революция не идёт! - Облапив, повёл к
кровати молчащую смирную казачку.
То же делалось и в других домах. Артиллеристы со своим командиром
Нефёдом Ходаковым стояли у деда Мишарина. Поев, выпив, начали приставать к
двум его дородным снохам - их мужья накануне ушли к Дутову. Изба полна
малых детей - мешают. Артиллеристы загнали детей в свиной хлев: ещё сегодня
в нём похрюкивал боров...
- Чего тёплому сараю пустовать? - шутили, запирая плачущих ребятишек,
отрядники.
В избе затеялись игры. Пьяно рыгнув, Ходаков, кряжистый толстоногий
детина более шести с половиной пудов весом, вскричал: кто не верит, что он
одну, а за нею вторую казачку на себе пронесёт вдоль горницы туда и
обратно, вынесет из избы и воротится назад?
С ним вызвались спорить. Для интересности Нефёд разнагишался,
оставшись лишь в сапогах. Раздели догола и визжащих казачек. Могучий
артиллерист склонился - белотелую бабу, крупную, сдобную, понудили усесться
на него, обжать торс ляжками.
Проделал он с одной, как обещал, затем - с другой и тут от надрыва
задохся, прилёг на лавку, три часа не мог оклематься. Без него на кроватях
вгоняли казачек в жгучую испарину.
А у Колтышовых молодка притворилась, будто ей в радость ухаживания
красных, перебирает стройными ножками - сейчас в пляс пустится... сама к
двери ближе-ближе... Кинулась - и убежала. Тогда красногвардейцы принялись
было донимать свекровь - но уж больно стара. И решили на ней по-иному
отыграться.
- А ну, старая карга, сними чёрный платок! Этим трауром на нас
погибель накликаешь?
Старуха упрямо не снимала, яростно плевалась, и Цыплёнков, вчерашний
мойщик паровозов, выхватил из печки головню - поджёг конец платка. В ужасе
бабка сорвала его - к буйной радости красных:
- Распустила свои космы, старая развратница!
- Вид делала, что не хочет, а сама только и думает, чем прельстить,
ха-ха-ха-аа!!
Старик, бессильный (больше года, как не встаёт), взялся проклинать
нехристей. Голос у него оказался неожиданно громким и притом скрипучим.
Красногвардейцы выбросили лежачего на двор, а чтобы оттуда не доносились
его проклятия, накрыли старика деревянным корытом, в каком дают корм
свиньям.