"Игорь Гергенредер. Близнецы в мимолётности (Повесть)" - читать интересную книгу автора

лимонки, всплеснуло и устремилось на дно, повторил:
- Как ножом... А если характер? - произнёс вдруг, словно бы недовольно
спрашивая меня. - А?.. - и продолжил, рассуждая: - Наперёд тебя ложкой в щи
лезут, а ты и так мясо видишь через два выходных на третий. - Точно
соглашаясь с собой, кивнул: - Только волком и смотреть.
Я узнал, что дома у Генки "навряд ли разносолы на столе". Его мать
работала прачкой в барачного вида вросшем в землю здании, которое было
известно как комбинат добрых услуг "Прогресс". Отец потерял на войне ногу.
Будучи портным пошивочной мастерской, выполнял заказы и на дому - "с целью
личного обогащения", как было тогда принято писать. Его судили. Он
возвратился домой через три года "конченым человеком" - боялся как огня
левых заработков, а на зарплату, какую получал в мастерской, пирогами не
заешься. По мнению моего деда: один и остался праздник - через Генкино
рыбацкое счастье.
- Могли бы вяленого леща продавать у пивного ларька. Я не видел, но,
может, парень и делает...
На этом размышления прервались: пошла поклёвка. Дед, стравливая леску,
вываживал рыбину, я подхватывал её подсачком: вместительный садок заселялся
лещами. Самый крупный был не менее, чем в кило двести: славный экземпляр с
желтоватой на приплюснутых боках чешуёй, с широким иссера-чёрным хвостом.
Деда волновало: не выудил ли Генка побольше? Ближе к полдню клевать стало
реже. Повторив мне наставления: не торопиться "тащить", когда рыба после
подсечки заметается, стравливать леску помалу, не давая ей провиснуть, - дед
пошёл удовлетворять любопытство.
Отсутствовал он недолго. Не успев подойти ко мне, на ходу начал:
- С лешим веселей, чем с ним! Ты к нему по-доброму - молчит. Только
глазом поведёт на тебя: что злости, что гордости! Норов!
Генка, рассказал дед, рыбачил "с авоськой": опустил с настила на леске
мешочек из мелкой сетки, набитый кашей. Способ был мне известен. Приваженная
загодя рыба "обступает" кормушку и принимается долбать её и щипать. Тут к
авоське по леске, крепясь к ней нехитрым устройством, соскальзывает другая
леска - с поводками и крючками. Насадка начинает полоскаться вблизи мешочка
с кормом, в "похлёбке" из крупинок каши. Рыба приступает к роковому
завтраку...
Такая ловля считалась браконьерством. Дед, не осуждая Генку,
предостерёг его - "а он ухом не повёл". Со мной поделились раздумьями по
этому поводу:
- Понять можно. Если бы для всех запрет - а то другие сетями
браконьерят и не стесняются. Сберегай, чтоб им больше досталось? Не
нравится... А если оно всё стоит так, а не иначе? Куда грудью на паровозный
буфер?..
Дед, горбясь, занёс руку назад и положил на поясницу; морщинистое лицо
покрывала трёхдневная седая щетина. Весь его облик выражал
сурово-безнадёжное сожаление. Он устало сел на траву.
- При мне заловил подарочков: одного и второго, и ещё... - сказал о
Генке с завистью. Усмешка потянула лицо вкось. - А всей добычи мне не
показал, как я его ни задорил... - мигнув, проговорил одобрительно: - Сглазу
избегает.
...Филёный оставался удить ещё, когда мы с дедом, отягощённые уловом,
направили стопы к дому. День убывал с ленцой, наливаясь зноем. От нагретого