"Игорь Гергенредер. Близнецы в мимолётности (Повесть)" - читать интересную книгу автора

"Потопчемся, подвигаем конечностями". А он сам не свой от смущения: "Ах, у
меня не получится".
- Смачно свистишь, - отпустил я замечание.
Её глаза горячечно блестели.
- Представляешь - я его уговариваю, а он: "Ах, спасибо! Мне как-то
неудобно". Я ему: "У вас такое мужественное лицо!" И он млеет. Вытащу его
из-за столика, станцевали - зову ехать со мной. Он: "Куда?" - "К оврагу, к
симпатичному такому овражку". - "Вы шутите?" - "Ну почему же..." Он: "Ах,
спасибо, мне, право, неловко". Ну, сама скромность! - она сорвалась в
неудержимый беззвучный смех, с ресниц упала слеза. - "Ах-ах!" - он и я в
один голос. Моя душа так им и трепещет, - играя, она жеманно заломила
руки: - Вы, как голубь, нежны, как огурчик, свежи, но последний отмерен вам
шаг. Загремели ножны, засверкали ножи, и таинственно чёрен овраг...
Выходим с ним из ресторана, - продолжила деловым тоном, - таксист -
свой, уже поджидает. Приехали, я к жертве с лаской: "Лапушка..." - плавно
провела рукой в воздухе, словно поглаживая кого-то, - веду в больницу,
вглубь здания: "Милый, понежимся под душем? Иди, и я сейчас приду". Он в
душевую, а это симпатичная душегубка, где сверху ударяет такая струя, что он
падает под напором. Его то горячей водой, то холодной - от этой ласки с ним
обморок. А у стенки стоит кровать голая - железо, никель. Бедняжку за белы
ручки и на кроватку, а она под током. Врубают ток: подкинет бедненького - и
он чёрненький, как уголёк.
Она чуть плеснула на стол из стакана, пальцем вывела влажный крест.
- А нянечки в коридоре из простыней мешок шьют. Звучат два удара
часов - старый сыч убирает засов... Бандиты хватают мешок с жертвой, несут
через двор, в заборе пара досок отодвигается. Протащат - а тут и овраг.
Глубо-о-кий! Представляешь, луна светит... Раскачают, и - лети, крутись и
радуйся!
- Свисти, свисти - приятно слушать, - сказал я, растерянный, что
почему-то не могу рассмеяться.
- Нехорошая я? - она воскликнула со злой улыбкой самолюбования.
Я, захлёстнутый чувством, заторопился:
- Наоборот - ты для меня самая-самая лучшая! Думаешь, я, как эти... ты
им нужна, сама знаешь, зачем, а я всё-всё буду для тебя делать... - верных и
достаточно выразительных слов не нашлось, я лишь моляще смотрел на неё.
Она сказала, ехидничая:
- У меня уже есть тот, для кого я - лучше всех на свете.
Очень хотелось, чтобы это было неправдой, от укола стало больно. Я
поддел её:
- Как же он-то избежал тока?
- Судьба! - произнесла она кратко. - Отчего-то я дрогнула, вошла в
душегубку и перерезала провода. И даже влезла вместо него в мешок.
- И как же не разбилась?
- Представь себе, они бросали со всего размаха, как с крупным мужским
телом, а я лёгкая. Перелетела через овраг, мешок застрял в кустах на том
склоне. Уцелела.
- И он тоже, что ль? - сказал я, кажется, развязнее, чем того желал.
- Тоже. Встречаемся втихаря. Он боится чужих глаз, прибегает к
конспирации, прячется.
- Приходится его искать? - спросил я хитро. Сильно тянуло прикоснуться