"Игорь Гергенредер. Гримаска под пиковую точку (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

бултыхаться в бурлящей целительной влаге нерукотворного бассейна...
- И что же помешало?
(Ведь ревнует! и ещё как!)
- Ему не понравился портрет.
- Этот портрет?
- Угу. Не взял. Но по почте пришёл перевод на пятьсот пятьдесят рублей.
- Пятьсот пятьдесят? Хо-хо-хо! Оригинально! А теперь вот что я вам
скажу, легковерная чаровница. Я узнал вашего учёного бурята. Это - Чепрасов!
- Чепрасов? Я что-то слышала...
Ещё бы ей, ростовчанке, и не слышать! Чепрасов - директор супермаркета,
связанный с теневой экономикой, с блатным миром всего региона. Громкое дело
братьев Толстопятовых - столько лет банки грабили. Они ж работали по его
указке! Но на него тень тени не упала. Кто бы посмел? Когда он считает
нужным - звонит первому секретарю обкома, и тот принимает к сведению его
рекомендации...
"Какое счастье, - подумала она, - что портрет не понравился". Камчатка
её интересовала.
- Но здесь, - Касопов взирал на акварель, уперев в бока кулаки, -
выдающийся человек, простите за выражение, облажался. Его насторожило, что
вы его дали так сильно... Испугаться того, что тебя поставили рядом с
Цезарем Борджиа... - Далмат картинно потряс кулаками. - Вы выразили глубину
артистической натуры, вперившей взгляд в какой-то редкий предмет. Этот
человек в данный момент определяет, насколько предмет ценен. Как названа
работа? Никак, разумеется... Она должна называться "Оценщик".
На верхней губе Касопова - капельки пота; дрожат руки; ей показалось,
он хочет вытереть пот, но он ласкающе провёл пальцами по портрету.
- Тигр потерял чутьё. Не уловил духа наплывающей эры... Раньше был
энтузиазм сильных и неумных. Теперь будет энтузиазм и сильных, и умных.
Оценщики предстанут как они есть и будут гордиться, что они - оценщики!
Она следит неотрывно. Взбудораженный романтик! Мужественный,
непосредственный, влекущий! Идеально сложённый атлет... вот только голова
непропорционально мала... "Какая я злая! - взъярилась на себя. - Что он мне
сделал?"
А он целовал её руку, нашёл губы; и она - в чувстве вины - торопливо
помогает ему стянуть с неё блузку, шорты, срывает с него рубашку.
- К чёрту лавку! - выдохнул напирающе, неукротимо. - Встань так...
упрись в пол.
Не опомнившись, подчинилась. "Бык, - мелькнуло в сознании, - мой бык!"
Остро взмыкнула - он могуче вошёл. Её выпертые крупные сильные ягодицы тут
же вернули толчок...
Потом она полулежала на лавке. "Охамела... в такой позе!"
Он понял её:
- Ты прекрасна! - нежно целует в уголок рта, в веко, в сосок. -
Прекрасна-прекрасна-прекрасна! Ну, перестань скромничать. Смотри же - теперь
вот так! - и повалился голой спиной на шершавый глинобитный пол, увлекая
её. - Степнячка моя! Будь всадницей...
- О-ооо!
Она запрокинула голову, гибко прогибая спину... заходил маятник...