"Игорь Гергенредер. Как Митенька попался" - читать интересную книгу автора

даю оборачиваться - ваш нескромный вздох восхищения всполошит врага, сорвёт
партизанскую неожиданность..."
Липочка как всхохочет! Голые балабончики, вверх задраны, так и
затряслись-засверкали. А Куприяныч до чего не надеется на Митеньку - дрожит:
Митенька, не испугайся! Не гляди, что курчава: лишь бы не ворчала... Под
выпуклые подсунул, до межеулка достал - нашёптывает: "Липочка-гражданочка,
со смехом потише - не вспугните коммунизма-то зори... Дайте восстание, зори,
зори!.."
А ей слышится: "Горе..." Она и поддавать ядрёными навстречу Митеньке:
"Какое горе, коли я задорю?!" Куприяныч-то: "Не накликай!" Митенька в
кучерявку головкой - и изломился весь, как пьяный. И дверь отворена, а через
порожек не переступит.
Липочка как вскрикнет: "Поди от меня, свиное рыльце!" Обернулась: ой, я
думала - поросячий пятак, а то - изломан кутак! "Ну, - говорит, - ничего,
упавшему старичку было б за что подержаться: он и встанет". Прилагает руку
Куприяныча к мыску: потрогайте ниже, на лыжню бы и лыжу. Постучится ходок в
заповедный домок? Чай, пришёл-то с засовом - не простым, а дубовым. Ай,
запрёт!
Куприяныч сверкнул стёклышками пенсне, повеселел. Присаживается на
корточки рядом с голенькой, бородкой-клинышком титярки ей щекочет, рукой
кучерявку дразнит. "Хорошо, - шепчет, - но как же ты удумала, что я
поросячье рыльце тебе подсуну?" - "А как вы на мою загадку сказали, что
свиное рыло - это коммунизм, - я и подумала: суёт рыльце, чтоб я коммунизм
почуяла натурально, а не херово и нахально".
Тут уж и Куприяныч: "Хи-хи-хи!" Митенька-то стал набрякать. А Липочка
порядком приустала от хохота. "Какое там рыльце? Свиной хрящик, тяни его
чаще, сади хоть пчёлку, да что толку?" Митенька было вставать, а тут и
съёжься.
Куприяныч вскочил, чёрный пиджак, железные пуговицы. "Обкормилась
удовольствием, Кабырина! Путаешь коммунизм со свиным рылом и хрящиком, а
подавай тебе ещё? Распутница!"
Липочка как встала, белотелая, ручки упёрла в голые бока, грудки
вторчь, ножку выставила, балабончиками играет. "Кто вам укажет девушку
скромнее Липочки Кабыриной? Не вы ль вот только что, за груди мои держась,
бормотали: ой, скромна-де девушка! Ась?" Топц-топц ножкой, корит его в упор:
не вы ль, подарочки мои сахарные гладя, приговаривали: "Застенчивы
скромнячки - сколь удобны на толчки"?
Волнуется сердечком славная: и чего мне и слышать, как не
ласку-нежность? А тут - эдакое грубое слово!
"Да я вчерась, - говорит, - как перегоняла телят в Мудачью Яму, мне два
паренька золотушных встретились с Мухортовки. Сулили двух телят к моим, чтоб
я только дала. Я им кулак, а они мне и троих сулят. А после аж целых пять -
лишь бы хоть подержаться за навздрючь-копытце... И во всём получили от меня
полный отказ! Так я ли не стыдлива? Коли б не партизанский призыв, и вам не
уважила. Даёшь вам: нате! - а вы хуже теляти".
Куприяныч: "Так-так-так. Телят отогнала? В Мудачью Яму? Хе-хе-хе, то-то
и надо мне было узнать. Я вас доведу до дела-то". И посылает за телятами с
ордером.
А Фалалей почёсывает косматую башку, не чёсану век, дырявые портки
подтягивает к голому пупку. Чупятову-девушку и Липочку Кабырину порасспросил