"Игорь Гергенредер. Зоя Незнаниха" - читать интересную книгу автора

коммунизма!" А он про себя: "Ну, Незнаниха и есть! При этаких
балабончиках..." И тоже стал жалеть её.
Она: "Что мне с вами время терять! Враг, может, из ульев колхозный мёд
крадёт, отдаляет, сволочь, коммунизм". А Антипушка: "Отдаляет, ой, отдаляет!
Правильно чует твоё сердце, Филимоновна, медовую недостачу. Оттого, поди, и
телу-то томно?" А и как не томно? Конечно: одна мысль - коммунизм.
"Вот-вот, по мёду страдание каково, - Антипушка ей, - и должны мы это
сделать ради коммунизма!"
"Да что, милый?"
"Э-э, Филимоновна! Ты едешь ульи проверять? А главный-то улей у тебя
проверен?"
"Не знаю..."
"Ну-ну, зато ты и Незнаниха! А ну-кось, скидай с себя..."
"Вы спятили, товарищ?"
Тут Антипушка построжал: "Где твоя суровость, Филимоновна, коли боишься
быть бесстрашно голой ради коммунизма? Зато и рыщет враг не пойман, что ты
даже главного улья не знаешь. Не укажу тебе врага-лазутчика!"
Зоя-то: "Необходимо указать, товарищ!" Топчется - ну, он её вмиг разул,
стянул галифе. Трогает рукой её чувствительность, касается нежно
навздрючь-копытца. Вот он и главный улей непроверенный - мёдом полнёхонек. А
вот лазутчик - и показывает свой оголовок: вишь, воспрянул! Так перед ульем
и выперся весь: бери его голыми руками, врага.
А Зоя: "Ох, и тёмен же ты! Я думала, действительного лазутчика укажешь,
а не шутки шутить".
"Я тёмный, а за коммунизм болею, - Антипушка ей говорит и оборачивается
к голой девушке. - Коли ты, Филимоновна, хорошей боли душевной не знаешь и
знать не хочешь, мы с Настенькой лазутчика в улей заманим, уваляем в меду.
Не пожалеем себя, а силы его лишим. Только тогда и будут понятны, кто
колхозное, сладкое-то крадут... Все наши станут..."
И прилагает Настеньку на ласковую травку, на бережок, холит ей рукой
навздрючь-копытце: мани, мол, улей-колхозничек, проказливого лазутчика. А
Зоя, в одной гимнастёрке, голыми балабончиками прыгучими по травушке ёрзает.
"Стойте! Чей улей главный?" - "Твой, Филимоновна". - "Как же, товарищ, ты
думаешь поймать врага, если сам изменяешь нашему делу?!" Антипушка руками и
развёл: "Ты же, Филимоновна, жалеешь себя..."
"Ишь ты! Что тебе дороже - колхозный мёд или бабье ломанье? Посажу
подлеца!"
Ну, коли так... за то сесть, что не засадил - без совести надо быть! И
отходит от Настеньки, обнимает Зою, балабончики гладит ядрёные, хочет её
нежно положить на травушку.
Она: "И всё ж таки не знаю! Не тёмное ли делаем?" Ну, Незнаниха!.. "А
ты возьми крепко лазутчика - может, узнаешь..."
Вот она взяла его ручкой, пожимает.
"Ну, узнала чего-нибудь, моя хорошая Филимоновна?"
"Да вроде чего-то узнаю. И выпустить жалко, и впустить - сомнительно.
Действительно ли ловим врага? Не дать бы партейной ошибки. А ты гладь, что
гладил, гладь..."
Тут Настенька привскочила, голенькая. Погладить-де и после можно, а
пока надо беззаветно отдать себя на поимку лазутчика! Что без толку держать?
Чай, не безмен, а ты не продавщица. И из Зоиной ручки отняла, развёртывает