"Игорь Гергенредер. Тень и источник (Повесть)" - читать интересную книгу автора

что творилось восхитительное до невероятия... Прибежала Ульяна, и они
возобновили своё.
Когда затем отдыхали, лёжа навзничь, она промолвила с очаровательной негой:
"Чудесно было! Ты сильный мужик". Коснулась носиком его предплечья:
"Встретишься с твоим почитателем?" Притворяемся, что вспоминаем: а, из
посольства. Что он так пристал? Он не пристал - сказал один раз. Но я
зависима от него по работе. "Будет сделано! - убого прикрываем беспечностью
неудовольствие. - Что от меня требуется? Позвонить ему?" - "Вот ещё! -
бросила она лениво-томно. - Сам позвонит. Я дам твой телефон?" -
"Изволь..." - произнесено жарким тоном близости - будто вовсе не о том, о
чём была речь. Не к чему выдавать, что тебя посасывает предчувствие.
Одеваясь, поглядывать на Ульяну нежно и безмерно-довольно, не ускорять
движений, ведь тебя ничто не озаботило. Прощаясь, не навязываемся с
поцелуем, просто берём её руки, прижимаем к своим щекам и затем чмокаем в
запястья.
Он направляется домой через солнечный Берлин, правда, некоторое время
приходится провести в метро, но вот снова не особенно людные улицы с часто
попадающейся зеленью. Предчувствие подобно дрожжам, от которых, словно
тесто, поднялось прошлое и поглотило мысли. Наисвежие впечатления мешаются с
воспоминаниями о давно пережитых утехах: пахнущие духами фабрики "Дзинтарс"
рижанки, а до них девчонки райцентра, грубовато-открытые, не знавшие, что
надо брить подмышки, чего не ведал и он. Мечта подростка - появиться на
танцплощадке в джинсах Super Rifle. Теснота дома, серый кисло-сладкий хлеб,
варёная картошка с подливой из сметаны и поджаренной на масле муки, хлебный
суп с сухофруктами, овсяный кисель. Мечта о магнитофоне. В школе запрет
носить длинные волосы. Номер "Огонька" в руках у отца: "Брежнев запечатлён
восемь раз! Сколько будет в следующем?" Одиннадцать. Отец иронизирует с
неутихающей страстишкой (без посторонних и когда не слышит младшая дочь).
Пришёл с работы, негодуя хмыкает: "Был форменный скандал". У них в редакции
районной газеты, как и во всяком достойном учреждении, полагалось выпускать
стенгазету. Цензорша, чьей обязанностью было читать перед выпуском районку,
увидела стенгазету, когда та уже украшала коридор. Намётанный глаз обнаружил
отсутствие обязательного для всей прессы лозунга "Пролетарии всех стран,
соединяйтесь!" Цензорша потребовала снять стенновку, и началось
разбирательство, почему нет лозунга. Оказалось, о нём забыли. Можно было бы
его вписать, но места хватало только на мелкие буквы - и сей выход признали
недопустимым. Пришлось делать стенгазету заново. Дома отец комментировал
случай: это дико архаичное "соединяйтесь!" С нами-то?.. Да у них безработные
живут лучше наших работающих!
Позже, став студентом, будущий журналист перебирал в памяти различные
"дикие" эпизоды жизни в советском раю: о них он расскажет на Западе. Он
готовился уехать туда с багажом материала в голове, мысли о Западе
сопровождались невольно воображаемой возбуждающей улыбкой... Он страшился
подумать, а что если то будущее у него отнимут?.. Когда узнал, что уже
отняли, страх выгнал на лоб капли пота. Страх за настоящее. Оно колебалось
на ужасно шатких ногах, и как было воспротивиться верёвке? Крепко связанный,
постепенно развязывался с затруднениями. Его приняли в партию, и, не
задержавшись долго в молодёжной газете, он стал сотрудником "Советской
Латвии", выиграв и в зарплате и в смысле престижа. Началась и литературная
карьера: в журнале "Даугава" стали появляться его рассказы. Вышла первая