"Игорь Гергенредер. Победаст, он же Смердячок" - читать интересную книгу автора

экономического пространства в СНГ - ради органов с российским доминирующим
долевым участием. Существование этих органов "приятно ласкало бы эрогенные
зоны нашего фантомного имперского величия", - замечает с блеском остроумия
Андрей Пионтковский.
Ответное влечение до того желанно, что ищущая натура поднимается над
различием полов. Он один - для населения, которое надобно пугать
американцами и якобы исходящей от них угрозой "ядерной кастрации". И
другой - для белорусского харизматического батьки с его умением раскручивать
на щедрые подарки, "принимая соблазнительные геополитические позы".
Флирт, разочарования. А.Пионтковский констатирует: "Вороватая и
бездарная, надменная и трусливая, мечущаяся между Куршевелем и Лефортовом
российская политическая "элита" никак не может понять, что никому она не
нужна на постсоветском пространстве в качестве учителя жизни и центра
притяжения". Что же делать озабоченному бисексуалу с его сосущей
неудовлетворенностью? Нагонять истерию трепом о мировой закулисе,
стремящейся "лишить Россию суверенитета", обещать "французику... что-то
отрезать, да так, чтобы больше ничего не выросло", - а волнению естества
между тем суждено прорваться таким спонтанным поступком, как нашумевший
поцелуй в мальчишечий живот.
Объяснима подспудная тяга отдаться безудержной эйфории, при которой и
власть и обслуживающий ее широкий круг - руководители СМИ, политтехнологи,
девочки, священнослужители, кутюрье, сомелье, мозольные операторы, члены
Общественной палаты - оказались (четче А.Пионтковского не скажешь) абсолютно
коррумпированы не только в бытовом, уголовном смысле, но и гораздо глубже -
невероятной легкостью бытия, вошедшей в плоть, в подсознание привычкой к
немыслимым ранее финансовым возможностям. Вольно привычке царить, когда нет
гражданского общества и "отдельный человек остается совершенно беззащитным,
прежде всего ментально, перед фаллической вертикалью власти".
Власть пресыщена, ее долженствующий быть сакральным носитель не верит в
страну, "он открыто и демонстративно изменяет ей с трупом Советского
Союза", - припечатывает А.Пионтковский. Если поразмыслить, а и, в самом-то
деле: как Путину любить Россию - при полной уверенности в ее реакции, стань
о нем известно кое-что?..
"Он был рожден неудачником - троечник из бедной пролетарской семьи,
выросший в коммунальной квартире, - напоминает публицист и приводит
признание Путина, что он "был настоящей питерской шпаной". А.Пионтковский
пишет: - Но какая-то невидимая сила выбрала его из этого мутного слоя и, не
обещая лондонских и сингапурских карьер (туда отбирались люди совсем другого
социального происхождения), довела его сначала до юрфака ЛГУ, а потом и до
дрезденской квартирки" (квартиры чиновника КГБ в ГДР - прим. мое, И.Г.).
Сила, которая посредственного выпускника школы провела, без
обязательного трудового стажа, на отделение международного права юрфака (при
конкурсе сорок человек на место) и далее благодетельствовала избраннику,
известна. Имя ей любовь. Что до лондонской или сингапурской карьеры, каковых
она не обеспечила, то любящий дал столько, сколько смог. Мне помнятся
несколько карьер того же рода (рода, но не масштаба - ибо, во-первых, власть
любящих имела свои пределы, а, во-вторых, фортуна не передала вновь эстафету
столь могущественному Случаю...)
Так вот, когда у нас в Берлине осенью 1999 заговорили о взрывах домов в
Москве и Волгодонске, я стал чаще бывать в клубе одного из левых движений, и