"Юрий Герман. Подполковник медицинской службы" - читать интересную книгу автора

Подскакивая на ухабах застывшей дороги, его обогнала грузовая машина, в
которой, держась друг за друга, пряча лицо от холодного ветра, стояли
летчики. И они тоже что-то закричали Левину и замахали ему руками, а потом
один из них забарабанил в крышу кабины, и грузовик остановился. "Еще
немного, и у меня сделает ся сердцебиение,-- подумал Левин, - ко мне
все-таки великолепно относятся в нашем ВВС".
Дюжие руки втащили его в кузов с такой быстротой, что он даже не
заметил, как это произошло. Он просто очутился в кузове среди трех десятков
молодежи, и только одно лицо показалось ему знакомым. "Осколочное ранение в
тазовую область, - вспомнил он, - да, да, как же. Его дела были плохи --
этого юноши, а вот теперь ничего".
Летчики пели.
Машина мчалась к гарнизону через аэродром, на котором военный день еще
не кончился, --
какие-то машины рулили к старту, готовясь вылететь, другие тащились к
капонирам, с третьими возились механики, дыханием согревая стынувшие на
холоде руки. Старшина-оружейник выверял пулеметы и бил порою короткими
очередями в далекую скалу, а небо опять голубело, очищая свои просторы для
нового сражения, наверное последнего в нынешний день.

4
Вечером в ординаторскую пришел Бобров. Военврач второго ранга Левин ел
суп из пшена с треской и маленькими кусочками откусывал хлеб. Очки Александр
Маркович поднял на лоб; от белой шапочки лицо его стало строже и печальнее.
- Какой у нас был повар, - сказал Левин, - как старался и как любил
свое дело! А теперь вот вольнонаемный и, изволите видеть, невесть что варит.
А мне некогда с ним ругаться, и, кроме того, я совершенно не понимаю, отчего
одна еда бывает вкусная, а другая невкусная. Я не знаю, почему это невкусно,
и не могу с него строго спрашивать. Вы понимаете, отчего еда бывает вкусная,
а отчего невкусная?
Бобров ответил, что, наверное, в супе нет лаврового листа. Или, может
быть, туда надо положить горчицы. Вообще, если что-нибудь очень невкусно, то
всегда следует обращаться к горчице.
- Чудовищный день, - сказал Левин, - я совершенно измучился. Приехал
из мастерских и сразу в операционную. Тут сегодня доставили трех мальчиков,
вы слышали об этом бомбардировщике? Расскажите, как они упали?
Бобров рассказал. Левин выслушал, кривясь, барабаня по столу пальцами.
За столько лет работы в авиации он так и не смог привыкнуть к этим
рассказам, к спокойно-мужественному тону рассказчиков,
к словам "гробанулся", "накрылся", "спрятался в водичку".
- Четыре "мессера" на одного, - сказал он, - нехитрое дело. Паршивые
убийцы! Кстати, это с вами была недавно история, вы как будто попали в
штопор?
- Нет, товарищ военврач, я никогда не попадал в штопор.
- И хорошо, что не попадали. Не вы, не вы... Тогда кто же попал в
штопор на этих днях? Впрочем, это неважно, каждому из нас будет в конце
концов свой штопор. Фу, начинается изжога. Вы
не страдаете изжогами? Садитесь, старик...
Бобров сел.
Потом доктор ел картофельное пюре и вслух раздумывал о войне. По его