"Юрий Герман. Повесть о докторе Николае Евгеньевиче " - читать интересную книгу автора

Слупский ответил невесело:
- Некогда, Юстин Юлианович.
И тут погожим этим весенним вечером "деревенский доктор" высказал вдруг
профессору Джанелидзе одну из затаеннейших своих мыслей:
- Вы только представьте себе: сижу я и пишу диссертацию. А в это время
привезли мальчика, ну, лет двенадцати. Привезли и по неопытной
скоропалительности взяли да и погубили. А он, знаете ли, возьми и окажись
впоследствии Ломоносовым. Как же мне тогда доживать?
- Вздор! Мистика! Чепуха! - рассердился Джанелидзе.
- Да ведь, с другой стороны, товарищ генерал, я ведь все, что считаю
нужным, - все свои наблюдения и, так сказать, открытия - публикую. Но
коротко у меня получается. Страничка, полстранички. Иначе как-то совестно:
война, людям некогда, а нашему брату хирургу дело нужно, конкретное и ясное.
Вот позвольте привести пример: ведь делают же из соломы шляпы, портсигары,
туфли-шлепанцы, а также строят из глины и соломы мазанки, то есть целые
здания, так вот не взять ли мне солому и гипс?
Джанелидзе остановился:
- Ах вы моя умница! - воскликнул он. - Милый вы человек! Ну и дальше?
- А дальше вот как все пошло. Сделал я пяльцы, принесли мне куль
соломы, нашел я себе в помощь солдатушек, бравых ребятушек-умельцев,
протянули мы в пяльцы ниточки и соорудили метровый лангет шириной в
двенадцать сантиметров. Этот соломенный лангет опустили мы в горячую воду, а
затем все просто: лангет мягкий, фаршируем мы его гипсовой кашей. Таким
образом, вместо двенадцати слоев марли у меня идет только два и если,
скажем, для повязки на бедро нужно восемь метров, мне полутора хватало.
- Так это же грандиозно! - сказал Джанелидзе.
- Я знаю, что это недурно, - сказал Слупский, - но тут один
профессорчик приехал, так вы знаете, как он выразился? Он выразился в том
смысле, что я Гитлера поддерживаю своими клеветническими утверждениями по
поводу того, что у нас нет марли. Он мне под страхом штрафной роты воспретил
этим заниматься и даже не постыдился на меня ногами топать. Так что мы это,
разумеется, делаем, но только тайно, в кабинете комиссара. И солому туда
таскаем по ночам.
Джанелидзе сказал раздельно и внятно:
- С огромным удовольствием, дорогой друг Николай Евгеньевич, я этому
вашему профессорчику откручу голову напрочь, хоть и не являюсь поклонником
смертной казни. Немедленно напишите про эти ваши лангетки в "Вестник
хирургии"!
Слупский про эти свои лангетки в "Вестник хирургии" написал. Однако
профессорчик оказался живучим: необходимейшую для войны заметочку напечатали
лишь в 1944 году. Держали в редакционном портфеле по принципу: "А кто вы
такой, чтобы иметь свои взгляды на вещи? Профессор? Доктор медицинских наук?
Академик? Ах, только врач, просто врач, некто Слупский!"
Грустно это в высшей степени, особливо если учесть, что огромная доля
великого опыта нашей медицины в Отечественную войну принадлежит ИМЕННО этим
"просто врачам", научные подвиги которых, совершаемые нередко вовсе не в
лабораторных условиях, а буквально под огнем противника, так искусно,
случалось, "обобщались", что имена подлинных первооткрывателей исчезли в
небытии.
Разговор же о диссертации так, в сущности, ничем и не кончился. В эту