"Юрий Герман. Повесть о докторе Николае Евгеньевиче " - читать интересную книгу автора

Намекал и осторожный Агишев. В скромнейшей квартирке Слупского на самых
видных местах стоят изделия, именуемые сплетниками и доносчиками
"хрусталем". Слупский мне объяснил с грустью:
- Это мне на "Дружной Горке" дарили - брак, с трещинкой. Вытащишь из
беды какого-нибудь хорошего человека, глядишь - делегация: на, доктор, храни
на память о рабочем классе. Жена старательно сохраняла, а теперь доказывай,
что ты не верблюд!
Случилась еще, как на зло, история с букетом.
Букет бы ничего, букет бы простили, но попробуй докажи, что букет он
букет и есть из осенних астр. Попробуй объясни, что туда ничего никто не
вкладывал. Попробуй выдержи! Ведь ты уже не юноша, - бывает, и сердце
заболит, и нога заноет.
А когда на это еще подмигивают и эти версии "взбадривают" те твои
вышестоящие коллеги, которых ты во имя превратно толкуемого ими понятия
"товарищества" не поддержал? Когда ты прооперировал с удачным результатом
того человека, которого они, вышестоящие коллеги, приговорили к смерти, без
права кассации? А ведь такие камуфлеты и пассажи происходят в жизни
Слупского часто, куда чаще, чем это можно предположить.
Впрочем, загадочного тут ничего нет.
Попробуем разобраться, чем же так привлекает больных заслуженный врач
республики Н. Е. Слупский?
В чем его главный "секрет"?
Почему к нему едут со всего Советского Союза?
Может быть, он пользует своих пациентов каким-нибудь удивительным
снадобьем? Может быть, открыл он некую панацею от всех болезней? Может быть,
он потаенный гомеопат?
Так что же?
Быть может, он внушает своим больным какие-либо чаяния, которым не
суждено сбыться? "Добренький" ли он? "Ласковенький"? "Утешитель"?
Нет! Николай Евгеньевич резок, прям, иногда в пользу больных и
грубоват. Старухе, прибывшей с направлением, в котором было написано, что у
нее рак, некий доброхот разъяснил латынь. Старуха тяжело рыдала, а Николай
Евгеньевич, осмотрев ее, произнес резко:
- У тебя, мамаша, не рак, а дурак! Меня переживешь!
И старуха поверила мгновенно. И верит до сих пор, что никакого рака у
нее не было. А был. И Николай Евгеньевич долго и трудно боролся за ее жизнь,
поучительно почему-то приговаривая:
- Было б тебе, мамаша, столько квашеной капусты не есть.
И по сей день старуха верит и легенде о капусте, и тому, что у нее "не
рак, а дурак". Верит простоте Николая Евгеньевича, прекрасной русской
грубоватости, за которой как бы прячется, стыдливо скрывается сердечная
доброта этого замечательного человека.
К Слупскому привезли тяжело больную женщину - писательницу К. От этой
больной отказались решительно все лечебные учреждения Ленинграда. Но,
вопреки указанию райздрава, Слупский больную положил к себе. Он положил ее,
почти наверняка зная, что исход будет трагическим, положил, искупая вину
проглядевших тяжелейшую болезнь, положил, надеясь на то, что не раз
происходило в его жизни, когда оперировал больного, допустим с диагнозом
саркома, а оказывалась вовсе не саркома. Или не оперировал он, Слупский,
людей, больных раком в третьей и четвертой стадиях, которых "не