"Лайан Герн. Через соловьиный этаж " - читать интересную книгу автора

мошенники, а женщины горячие, как серные источники, и лягут с тобой за бокал
вина. Мне не довелось проверить ни то, ни другое. Никто не посмел обмануть
господина Отори, а единственная встретившаяся мне женщина была женой хозяина
гостиницы, которая подавала нам завтрак.
Я стыдился своего внешнего вида: грязной, запачканной кровью одежды,
которую мать так часто латала, что невозможно было определить ее
первоначальный цвет. Я не мог поверить, что господин желает, чтобы я ночевал
вместе с ним в гостинице, и думал остаться в конюшне. Видимо, господин Отори
просто не хотел упускать меня из вида. Он велел женщине постирать мою одежду
и отвести меня к горячему источнику помыться. Когда я вернулся, сонный после
ночи в пути и разомлевший от теплой воды, завтрак был уже подан, и господин
Отори приступил к нему. Жестом он велел мне присоединиться. Я встал на
колени и произнес молитву, которую мы всегда читали перед едой.
- Не делай этого, - сказал господин Отори, - даже когда находишься
один. Если хочешь жить, тебе придется забыть все обычаи. Теперь все будет
иначе. Есть на свете и более ценные вещи, за которые стоит умереть.
Наверное, истинный верующий настоял бы на молитве. Интересно, как
поступили бы ныне мертвые люди моей деревни. Я вспомнил их пустые и в то же
время удивленные глаза и прекратил молиться. Аппетит пропал.
- Ешь, - проговорил господин вполне любезно. - Не хочу нести тебя на
себе всю дорогу в Хаги.
Я заставил себя проглотить немного пищи, чтобы не вызвать презрения
господина Отори. Затем он послал меня приказать женщине стлать постель.
Мне было неловко просить ее об этом: я боялся, что она засмеет меня и
спросит, не отсохли ли у меня руки, к тому же нечто странное происходило с
моим голосом. Я чувствовал, как голос покидает меня, словно слова не
способны выразить то, что видят глаза. Тем не менее, уловив, что я хочу,
женщина поклонилась мне почти так же низко, как господину Отори, и поспешила
повиноваться.
Господин Отори лег, закрыл глаза и тотчас провалился в сон.
Я думал, что тоже усну мгновенно, но мой возбужденный разум не мог
успокоиться. Ожог на ладони пульсировал, и я слышал все происходящее вокруг
с необычной и несколько тревожившей меня ясностью: каждый звук деревни,
каждое слово, произносимое на кухне. Мысли непрестанно возвращались к матери
и маленьким сестренкам. Я успокаивал себя, что не видел их трупов. Они,
возможно, убежали и находятся в безопасности. В деревне все обожали маму.
Она любила жизнь. Мама, хотя и родилась Потаенной, не отличалась фанатизмом.
Это она зажгла в часовне ладан и взяла приношения богу горы. Конечно же, моя
мать, с ее широким лицом, шершавыми ладонями и медовой кожей, не умерла, не
лежит сейчас где-то под небом с опустевшими удивленными глазами, рядом с
дочерьми!
Мои собственные глаза были далеко не пусты: они наполнились слезами. Я
уткнулся лицом в одеяло и попытался задушить плач. Плечи вздрагивали, легкие
хватали воздух. Вскоре я почувствовал, как мне на плечо опустилась рука, и
господин Отори тихо сказал:
- Смерть приходит нежданно, жизнь перед ней беззащитна. Никому этого не
изменить ни молитвами, ни заклинаниями. Дети плачут, когда сталкиваются с
ней, но взрослые сдерживают себя. Они вынуждены мириться с ней.
Его голос сорвался на последнем слове. Господин Отори был повергнут в
горе не меньше, чем я. Лицо напряглось, а слезы все же капали из глаз. Я