"Геннадий Иосифович Геродник. Моя фронтовая лыжня " - читать интересную книгу автора

Обстановка в Могилеве резко изменилась. Подходит к концу эвакуация
предприятий и учреждений. Еще немало чего следовало бы вывезти на восток,
но не хватало транспорта. Схлынули сплошные потоки беженцев из западных
областей Белоруссии, их сменили более близкие соседи: бобруйчане и
быховчане, из Червеня, Кличева и Белынич.
Уже не на основании слухов, а достоверно известно, что 4 июля в сорока
километрах южнее Могилева фашисты заняли райцентр Быхов, а севернее
танковый клин гитлеровцев нацелился на Шклов. И невоенному понятно, что
Могилеву угрожает окружение.
Количество горожан уменьшилось в несколько раз, на улицах все чаще
попадаются военные. Школы и административные здания занимают прибывающие с
запада прифронтовые госпитали и тыловые службы.
Возникли первые трудности с продуктами. Они коснулись прежде всего
транзитных беженцев и таких непрактичных и незапасливых одиночек, как я.
Спохватился, что у меня в буфете пусто и в кладовке только брусок свиного
сала. А в магазине уже ничего не купить. Выручили меня более дальновидные
соседи.
Оборонительные рубежи, возведенные руками могилевчан, занимают
воинские части. На наш участок прибыла кадровая 172-я стрелковая дивизия.
Мобилизованных на окопные работы распустили по домам.
...Раннее утро. За окном в палисаднике возятся воробьи. Их беспечный
щебет никак не гармонирует с моим подавленным настроением. Теперь, когда я
полностью оказался не у дел, с особой остротой чувствую свою
неприкаянность. Мой небольшой учительский коллектив полностью рассеялся.
Даже в свою школу не могу зайти: там военные, для них я посторонний
человек. К больничному городку имею косвенное отношение.
Прежде чем окончательно признать себя беженцем и покинуть Могилев, я
решил еще раз заглянуть в военкомат. После 22 июня я уже дважды побывал
там. С опухшими от бессонных ночей глазами военкоматчики принимали меня не
очень-то любезно. Дескать, не мешайте работать! Ваше оружие сейчас -
лопата. Придет время - вызовем.
В дорогу собрался налегке, как призывник. Рассчитывал, что гражданский
костюм сменю на военную форму через каких-нибудь два-три дня. Взял деньги и
самые необходимые документы, в том числе университетский диплом. Положил в
портфель полбуханки хлеба и остатки сала, нож, вилку, ложку и алюминиевую
кружку, пару белья, полотенце и бритву. В плаще-дождевике и в летних туфлях
с брезентовым верхом, с учительским дерматиновым портфелем отправился в
путь. В путь далекий и неведомый.
Очень скоро я стал сожалеть: не взял врачебного диплома жены, не
отобрал из семейного альбома наиболее дорогие мне и Асе фотографии, не
надел более надежную обувь. Жаль было и коллекции марок - памяти
мальчишеских лет, и альбома с открытками, полученными от эсперантистов из
многих стран мира, и скрипки, на которой я научился играть в Полоцком
педучилище...
Впоследствии, когда мои странствия до призыва в армию растянулись на
месяцы, я еще не раз упрекал себя за беспечность, непрактичность, за то,
что отправился из Могилева со слишком легкой ношей. Дескать, если бы взял
чемодан, то в него вошло бы и одно, и другое, и третье... В том числе надо
было взять одеяло, простыню, еще хотя бы одну верхнюю рубашку... Стоило
захватить и некоторые ценные вещи, скажем, отрез бостона на мужской костюм.