"Дэвид Герролд. Сезон бойни ("Война с Хторром" #4)" - читать интересную книгу автора

наркотическом опьянении.
Внутри этих мешков виднелись крошечные бесформенные пятнышки - они висели,
окутанные туманным облаком из тончайших капилляров. Паутинки голубых вен
пульсировали вокруг подрагивающих внутриматоч-ных ягод. Белые, нежные на вид,
волокнистые сетки окружали каждую гроздь, словно не давая ей рассыпаться,
а
остальное пространство пронизывала сеточка из еще более тонких шелковистых
тяжей. Все покоилось в люльках и гамаках из ажурной паутины.
Щер-Хан поднял голову и повернул ее на триста шестьдесят градусов, еще раз
осмотрев пещеру.
Во многих местах с потолка и со стен свисали пальмовидные листья темно-
коричневого цвета. Еще в большем количестве присутствовали лиловые, сочащиеся
слизью штуковины и торчали жесткие желтые пальцы, очень похожие на кораллы. Под
ногами хлюпали оранжевые губчатые наросты. Лужи противной жирной голубой грязи
плотным студнем заполняли углубления и щели, образовавшиеся там, где что-нибудь
вминалось или прижималось к чему-нибудь. Другие штуковины вылезали, тянулись,
удивленно торчали из спутанных клубков. Нежные розовые уши и языки (или просто
пенисы?), которые мы видели на стенах туннеля, здесь росли повсюду в изобилии.
Их предназначение было еще одной хторранской тайной.
И везде ветвились и вновь сливались бледные вены, ныряя под землю
и
выныривая наружу, извиваясь в корчах бешеной пляски враждебной нам жизни.
Тигр еще раз обвел все взглядом. Теперь мы приближались к центру камеры.
Мальстрим закручивался уходящей внутрь спиралью. Мертвенно-лиловые корни
рощи-хранительницы сложным узором опутывали все кругом, выводковая камера была
зажата мертвой хваткой. Размеры, форма, прочность - все определяли корни; они
поддерживали потолок, выстилали пол, укрепляли стены как органическая арматура
--
но они еще и раскрывались. Колонны стволов неожиданно расщеплялись, дробились
и
трансформировались в узловатых горгулий - скрюченным видом они напоминали своих
антиподов, раскорячившихся на поверхности земли.
Меня интересовала природа этих корней. Что за структуры скрывались внутри
них, какие они выполняли функции - нервов, сосудов, мышц? Озадачивала
причудливость - каким образом столь разнообразные формы и цвета могли сложиться
в одну большую головоломку? Мне пришла мысль о перекрученных фрактальных
пейзажах, словно изобретенных Морисом Эшером и воплощенных со стремительным
блеском Ван-Гога. Я подумал о наркотиках. О химическом неравновесии,
сумасбродстве и безумии психопатических фантазий этого пузырящегося волдырями
чуда. Миры внутри миров, образующие завихрения Вселенной. Я подошел к пределу
своей способности думать и ощутил, как мысли заскользили по поверхности мозга и,
ошеломленные и покорные, в испуге замерли. В голове царило полное смятение.
В
течение какого-то времени я даже думал, что разучился говорить.
Здесь раздавались еще и звуки - невнятное бормотание и бульканье,
тошнотворное шипение воздуха, обтекающего мембраны. Органы терлись друг о друга.
Мокрое хлюпающее скольжение, переходящее в кожаные скрипы; свистящие выдохи;
глухое вибрирующее шлепа-ние, напоминающее удары сердца; что-то еще
и
почмокивало. Камера тонула в какофонии невнятного бормотания, хихиканья, выдохов