"Анатолий Герасименко. Тотем Человека [1,05.05]" - читать интересную книгу автора

как черный янтарь, днем - как влажный базальт, вечером - как древесный
уголь. Они научили меня различать оттенки черного, ее глаза. У Дины был
небольшой прямой нос, как у Афины Кресилая, и мягкие губы - как у Венеры
Боттичелли. Волосы Дины сверкали, точно вороненая сталь. Я не знал женщины
красивей ее.
Наконец, Боб закончил последний разговор и сказал: 'Уф'.
- А почему автоматы? - спросил я.
- Он в казино выиграл, так? - спросил Боб
- Так.
- Ему понравилось, так?
- Ну.
- Ну а теперь подумай, что у него на уме, и как ему в этом может помочь
твоя Дина.
Через секунду я понял, как она может ему помочь.
- Дерьмо, - сказал я.


Глава 2

Лимон, лимон, лимон

- Да, - сказал Черный. - По уши в дерьме теперь.
Его рубашка потемнела от дождя, брюки по низу были исхлестаны грязью.
Дина заглянула ему в глаза. Он глубоко затянулся, выпустил дым из уголка
губ, бросил взгляд под ноги. Дине захотелось стать маленькой и незаметной
(как когда-то), убежать, спрятаться... но она сделала выбор, пошла с Черным,
и теперь ей надлежало быть с Черным всегда и везде. И в любую погоду. Она
поежилась, плотнее запахивая короткий плащ. Хорошо, что джинсы надела,
замерзла бы в юбке сейчас. Даром, что июнь месяц.
- Холодно? - спросила она Черного. - Может, к тебе домой зайдем, другую
куртку наденешь?
Черный бросил окурок.
- Нет. Давай сначала сыграем еще раз. Только накачку сделаем. Для
гарантии.
Это было ужасно - дарить на улице, под чужими взглядами, да еще дождь
снова начал накрапывать - но Дина кивнула:
- Ладно. Только за угол отойдем.
За углом был проспект, очень людный, так что пришлось вернуться, зайти
во двор, но там шумела детская площадка, и они прошли в следующий двор,
смрадный и душный питерский 'колодец'. Там, среди мусорных баков, они
обнялись. Дина приникла щекой к мокрой ткани. От Черного пахло дорогим
дезодорантом и табаком, и еще его собственным запахом, грубоватым и терпким.
Она закрыла глаза. 'Возлюбленный, возлюбленный... прекрасный, первый из
равных. Каждый волос твой - что алмазный, каждый шаг твой - радость для
земли. Глаза твои - что зеленые луны, длань - что серп судьбы, движения -
будто волны в море. Так разделим же удачу, ибо краток наш век, и жестоки
враги наши; страданием полнится земля, и предки скорбят об усопших. Станем
же, словно ветер, легки; словно вода, непреклонны. Станем быстрыми, словно
жаркое пламя, и, подобно земле, неустанными будем в делах. Радость, любимый,
великое чудо грядет...' Они стояли, обнявшись, живые и теплые посреди дождя,