"Анатолий Герасименко. Тотем Человека [1,05.05]" - читать интересную книгу автора

судебного разбирательства? Глупости, зачем мне судебное разбирательство.
Попрощаться?
Вот это больше похоже на правду. Попрощаться по-человечески. Невыносимо
думать, что шесть лет жизни с любимой женщиной закончились десятью словами,
нацарапанными на мятой бумажке. И еще что-то сделать, надо что-то сделать
еще... Ах да. Черный. Ты мне ответишь за то, что натворил, братец.
В этот момент Боб сказал:
- Повезло тебе, что у меня выходной. Поехали.
- Куда?
- К Черному, куда. Он ведь на Ленинском живет?
- У него телефон не отвечает, - предупредил я.
Боб выпятил грудь и посмотрел свысока. Он любил так делать; впрочем,
очень легко смотреть на всех свысока при росте метр девяносто пять.
- Знаешь, великолепный, - сказал Боб, - не все люди считают своим
долгом снять трубку, когда звонит телефон.
'Великолепный' звучало чертовски обидно, но он был прав. Вообще-то, Боб
всегда любил поддеть меня по пустякам. Вот, 'великолепным' назвал. (Говорят,
раньше все кошки-хинко так друг к другу обращались. Потом это стало...
архаичным - так принято говорить? Да, это стало архаичным. Если проще, слово
превратилось в дразнилку). Но в список проявлений дружбы входит умение
прощать. Или хотя бы так принято думать. Так что я быстро оделся, накинул
плащ - роскошный мой макинтош, еще один подарок Дины. Мы спустились. Прямо
посредине двора помещался 'уазик' Боба, нагло и откровенно отрезав пути к
выезду, по меньшей мере, полудюжине машин. Я в первый раз очутился в
ментовской машине, хотя Боба знаю с детства. Каково это - сидеть в
милицейском 'уазике'? Да ничего особенного. Тряско немного, вот и все.
...Мы уехали, а бездомная кошка смотрела из-под машины нам вслед.
Доехали быстро. Скорее всего, потому, что все уступали дорогу 'уазику'.
Все-таки Боб молодец: хоть и выходной, а приехал на служебной машине, да еще
оделся, что называется, по форме. Это могло сыграть нам на руку - если что.
В дороге Боб молчал, а я думал про Черного и Дину.
- Ключи у тебя есть? - спросил Боб, когда мы очутились перед дверью в
квартиру Черного. Я помотал головой.
- Придется ломать, - решил Боб. - Ладно, сначала так попробуем...
Он позвонил в дверь. Раздался неожиданно громкий, резкий звук. Черный
так и не удосужился поменять старый звонок, который поставили при
строительстве, лет тридцать назад. Собственно, это устройство нельзя было
называть 'звонком', потому что издавало оно не звон, а пронзительный,
сверлящий сигнал на каких-то особенно болезненных для уха частотах. Видно,
строители тех времен считали, что, если кто-то пришел в гости, то такое
событие сродни боевой тревоге на корабле, и оповещать об этом должна
оглушительная сирена, а не буржуазное звяканье.
Боб позвонил еще раз, и еще, а потом отступил на шаг и ударил в дверь
плечом. При этом он крепко наступил мне на ногу. Я понял, что для Боба
началась охота, и он не замечает вокруг ничего, кроме своей цели. Дверь
поддалась со второго удара - Боб был зверски силен, как и все хинко-волки.
Он влетел в квартиру, одним прыжком очутился на кухне, вернулся, рванул
дверь в единственную комнату. Я сунулся в кладовку, заглянул в санузел.
Потом мы с Бобом встретились в прихожей.
- Пусто, - сказал я, чтобы что-нибудь сказать.