"Герман Гессе. Внутри и снаружи" - читать интересную книгу автора

принудительному круговороту своих мыслей. Он отчетливо чувствовал
опасность - он не хотел сойти с ума! Нет, лучше умереть! Разум был в нужде.
Жизнь в нужде не была. И ему подумалось, что, может, это и есть магия: то,
что Эрвин с помощью своей фигурки как-то околдовал его и что теперь он
должен погибнуть, пасть жертвой, борцом, защищающим разум и науку от всех
этих темных сил! Но - если это было так, если он только мог допустить в
своем уме такую возможность, - тогда, значит, магия существовала, тогда
существовало колдовство! Нет уж, лучше умереть!
Доктор рекомендовал ему прогулки и обмывания, порой вечерами он также
пытался отвлечься в пивной. Однако это помогало мало. Он проклинал Эрвина,
он проклинал самого себя.
Однажды ночью он, как это нередко случалось с ним в то время,
преждевременно и с боязливым чувством проснувшись, лежал в своей постели и
не мог больше обрести сна. Он чувствовал себя прескверно и был весь напуган.
Ему хотелось думать, ему хотелось найти какое-нибудь утешение, хотелось
говорить самому себе какие-нибудь слова, хорошие слова, успокаивающие,
утешительные, какие-нибудь фразы, содержащие в себе бодрящую безмятежность и
ясность, как, например, фраза "дважды два - четыре". Ему ничего не шло на
ум, однако он, наполовину обезумевший в своем состоянии, едва слышно
выговаривал какие-то звуки и слоги, постепенно на его губах образовывались
слова и несколько раз он произнес, не замечая в этом никакого смысла, ту
маленькую фразу, которая каким-то образом родилась в нем. Он наговаривал ее,
бормоча себе под нос, словно для того, чтобы благодаря ей забыться, чтобы
снова пробраться, держась за нее, как за поручень, к потерянному сну, по
узенькой, узенькой дорожке, рядом с которой лежала пропасть.
Но вдруг, когда он заговорил чуть громче, неразборчивые слова проникли
в его сознание. Они были знакомы ему. Это были слова: "Да, теперь ты у меня
внутри!" И он мигом все понял. Он понял, что они значили, что они относились
к глиняному божку, и что он сейчас, в эту серую ночную пору, точно и в срок
выполнил то, что в тот зловещий день предсказал ему Эрвин: что сейчас эта
фигурка, которую он тогда с презрением держал в своих пальцах, не была
больше вне него, а была в нем, внутри его! "Ибо то, что находится снаружи,
находится и внутри!"
Вскочив одним рывком, он почувствовал, как по всем его жилам разлились
огонь с холодом. Мир вертелся перед ним кругом, планеты устремили на него
пристально-безумный взгляд. Он схватил одежду, зажег свет, ринулся вон из
спальни и из дома и посреди глубокой ночи побежал к дому Эрвина. Он увидел,
что за хорошо знакомым ему окном кабинета горел свет, дверь была незаперта,
все, казалось, поджидало его. Он устремился вверх по лестнице. Запыхавшись,
он вбежал в кабинет Эрвина, оперся дрожащими руками о его стол. Эрвин сидел
у лампы в мягком свете, задумчивый, улыбающийся.
Приветливо поднялся он навстречу Фридриху.
- Ты пришел. Это хорошо.
- Ты ждал меня? - прошептал Фридрих.
- Я ждал тебя, как ты знаешь, с того самого часа, как ты вышел из моего
дома и взял с собой мой маленький дар. Скажи, случилось то, о чем я тогда
говорил тебе?
Фридрих сказал тихим голосом:
- Да, случилось. Образ божка находится сейчас внутри меня. Мне больше
не вынести этого.