"Иоганн Вольфганг Гете. Эгмонт. Трагедия в пяти действиях (Перевод Ю.Верховского)" - читать интересную книгу автора

неминуемо раздует пожар войны по всем местам. Обдумайте, что совершаете вы.
Крупнейшие купцы вовлечены в движение, дворянство, народ, солдаты. К чему
упорно стоять за свой образ мыслей, когда все вокруг нас меняется? Когда бы
какой-нибудь добрый дух смог внушить Филиппу, что пристойнее королю править
гражданами двух вероисповеданий, нежели при посредстве одной части
уничтожать другую!
П р а в и т е л ь н и ц а. Ни слова больше об этом! Я отлично понимаю,
что политика редко в состоянии соблюдать честность и верность, что она
вытравляет из сердца прямоту, добросердечие, сговорчивость. В делах мирских
это, к сожалению, даже слишком верно. Но неужто нам и с богом забавляться
так же, как между собою? Неужто нам оставаться равнодушными к своему
испытанному вероучению, за которое столь многие принесли в жертву жизнь
свою? Неужели должны мы променять его на пришлые, безвестные, противоречивые
новшества?
М а к ь я в е л ь. Только по этой причине не думайте обо мне хуже, чем
до сих пор.
П р а в и т е л ь н и ц а. Знаю тебя и верность твою и допускаю, что
можно быть добропорядочным и рассудительным человеком, даже и сбиваясь с
прямой лучшей дороги к спасению души своей. Есть еще, Макьявель, и такие
люди, которых приходится мне и почитать и порицать.
М а к ь я в е л ь. Кого вы имеете в виду?
П р а в и т е л ь н и ц а. Должна признаться - Эгмонт сегодня до самой
глубины души взволновал меня.
М а к ь я в е л ь. Каким поступком?
П р а в и т е л ь н и ц а. Все той же обычной беспечностью и
ветренностыо. Я получила ужасное известие, когда шла из церкви,
сопровождаемая многими и среди них Эгмонтом. Я не могла скрыть своей скорби,
вслух жаловалась и воскликнула, обращаясь к нему: "Смотрите, что происходит
в вашей провинции! Это допускаете вы, граф, на которого король во всем
положился?"
М а к ь я в е л ь. И что же он ответил?
П р а в и т е л ь н и ц а. Как будто это были пустяки или совсем
постороннее дело, он возразил: "Только бы нидерландцев успокоили в отношении
их гражданского устройства, а прочее легко уладится!"
М а к ь я в е л ь. Пожалуй, он сказал как нельзя более умно и умеренно.
Какое может явиться и оставаться доверие, когда нидерландцу ясно, что дело
тут больше касается его недвижимости, чем его блага и спасения? Разве новые
епископы больше душ спасли, чем проглотили жирных приходов? Да еще они по
большей части чужеземцы. Правда, наместнические моста пока что удерживались
за нидерландцами, но разве не очевидно, что испанцы жадно стремятся на эти
места? Как не предпочесть народу, чтобы им правили по его обычаям и свои
люди, чем иностранцы, которые прежде всего стараются в новой стране
сделаться собственниками на чужой счет, которые приносят с собой свои мерки
и властвуют сурово и без всякого снисхождения?
П р а в и т е л ь н и ц а. Ты становишься на сторону противников?
М а к ь я в е л ь. Сердцем, конечно, нет, но я хотел бы получить
возможность и разумом быть целиком на нашей.
П р а в и т е л ь н и ц а. Если так, то, по-твоему, выходит, что мне
следовало бы в их пользу отказаться от правления: ведь Эгмонт и принц
Оранский питают великую надежду завладеть моим местом. Когда-то они были