"Эдуард Геворкян. До зимы еще полгода (Журнал "Химия и жизнь")" - читать интересную книгу автора

Эдуард Геворкян.

До зимы еще полгода

-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Химия и жизнь".
OCR & spellcheck by HarryFan, 10 August 2000
-----------------------------------------------------------------------


Памяти Л.Курантиляна


Майские праздники я любил еще потому, что их - много.
И затеял я между торжествами капитальную уборку квартиры. Вымыл окна.
Разгреб свалку на антресолях. В прихожей выросла мусорная гора из старых
газет и журналов.
Всю эту трухлявую периодику хранила мать. Мои попытки избавиться от
бумажного хлама она решительно пресекала. И каждый раз долго, обстоятельно
рассказывала, как во время войны из газет варила папье-маше, а из него
делала портсигары, раскрашивала и продавала на черном рынке. Тем и
кормились. У меня на языке вертелись шуточки насчет папье-маше, но, глянув
в ее строгие глаза, шутки я проглатывал.
На праздники мать уехала к сестре в деревню, погостить. Я же собрался с
духом и решил ликвидировать старье.
Конец шестидесятых - вот когда это было. Книги за макулатуру - только в
страшном сне. Слухи о книжном буме шли мутными волнами, но доверия не
вызывали - опять в столице чудят! Так что с книгами у меня была одна
проблема - куда ставить?
Книжных полок катастрофически не хватало, приходилось изворачиваться,
расставлять их так и этак, впихивать тома в межполочье. Во время одной из
перестановок я придумал историю о книжнике и его библиотеке. Он собирал,
собирал и насобирал огромную библиотеку. Стал составлять каталог. И
обнаружил сущую чертовщину: некоторые книги имелись в трех-четырех
экземплярах, хотя он готов был поклясться, что не покупал ни одной -
барахло! Другие, о которых помнил и ждал свободного времени, может,
пенсии, чтобы припасть к ним и обчитаться вдосталь, - пропали начисто!
Потом еще хуже - пошли книги на непонятных языках, какие-то альбомы с
чудовищной мазней, ящики с дневниками саратовских гимназисток. В итоге
библиофил слегка повреждается в уме, обливает книги керосином и... Дурдом!
Рассказывает о себе тихому психу. В ответ тихий, берет его за кадык и
душит, приговаривая, что именно его библиофил и спалил, потому что он и
есть дневник саратовской гимназистки.
Вот такая история. Ребятам в кафе понравилось.
Старую бумагу я вынес во двор и сложил у общественного мангала - для
шашлыка не годится, но на растопку - вполне.
На лестнице одна из стопок развалилась. Газеты, журналы, старые афиши
расползлись по деревянным ступенькам.
Из бумаг вывалился небольшой толстый пакет, завернутый в афишу и
перевязанный бечевкой. Взвесив его в руке, я оглянулся на соседскую дверь.