"Александр Гейман. Черт и комиссар" - читать интересную книгу автора

самом радостном настроении. Не сделал он, однако, пяти шагов от крыльца, как
в живот ему уперлось что-то железное, а тут же зажженная спичка осветила
Коломойцеву грозное лицо ненавистного комиссара.
- Двоерылов! - ахнул и комиссар.
Черту стало тошно, от неодолимой слабости у него подкосились ноги, и он
не то с хрюканьем, не то с повизгиванием осел на землю. Спичка погасла.
- Хватай его! - скомандовал комиссар, прыгая на то место, где должен
был находиться черт.
Но Коломойцев уже метнулся в переулок.
- Держи, держи его там! - кричал Березко оставленной в переулке засаде.
- Кого держать-то? - кричали оттуда. - Свинью, что ли?
- Какую свинью?!.
- Да, кажись, попову... Только что пробежала.
- А человека-то, Двоерылова, не было?
- Не было, Степан Емельянович!
- Устроишь с вами засаду, - в сердцах сказал комиссар.

6.

В доме попа произвели обыск, но никого посторонних уже не оказалось.
Тогда принялись за допрос попа. Кузя Колобов сел писать протокол, Петр
Дудкин встал у двери с револьвером, остальные разместились кто где. Березко
подвинул керосиновую лампу поближе к лицу попа и велел во всем признаваться:
кто был? зачем был?
Отец Семен сидел перед грозным комиссаром ни жив, ни мертв. От
свалившихся враз испытаний, - а он и приход черта считал за великий
соблазн, - священник ничего не мог сообразить в свою защиту и совсем не к
месту гадал, что там за бумага появилась у него на столе, - ее, это отец
Семен помнил точно, не было там, когда он пошел запереть за Коломойцевым.
Комиссар перехватил взгляд попа, взял бумагу и, не читая, протянул Кузе
Колобову:
- Ну-ка, Кузьма, глянь, что написано.
Кузя стал читать и вдруг зафыркал:
- Степан Емельянович, вы только послушайте!
И он зачитал:
- Стороны в лице священника Климовской церкви С. Мироволенского и
старшего окружного черта кы... лы... мы... неразборчиво... заключают
настоящий союз против красного горлопана Березко, при этом черт обязуется
строить пакости означенному комиссару и извести его из села, а также
оказывать иные услуги отцу Семену, за что последний и продает ему свою душу
со всем своим удовольствием. Подписи: С. Мироволенский, черт кы... лы...
мы... снова неразборчиво...
Мужики пооткрывали рты, но больше всех опешил отец Семен: Коломойцев
убеждал его противостать упадку веры... Какой договор? Какая еще продажа
души?.. Да уж не комиссарский ли подлог эта бумага? Или...
- Вот это так по-оп у нас, - протянул, не выдержав, Феофан Горбунов и
повторил, мотая головой. - Вот это так по-оп у нас...
Меж тем проклятая бумага пошла по рукам, и разумеющие грамоте могли
убедиться в подлинности зачитанного: вот и подписи, вот и какое-то бурое
пятно в углу, изображающее, очевидно, печать.