"Уильям Гибсон. Отель "Новая Роза"" - читать интересную книгу автора

гробов на обшарпанной окраине международного аэропорта Нарита. Пластиковые
капсулы в метр высотой и три длиной, похожие на выпавшие зубы Годзиллы,
подвешены над бетонным основанием у дороги в аэропорт. В потолок каждой
капсулы вмонтирован телевизор. Я целые дни проводил за японскими
викторинами и старыми фильмами. Временами я держал в руке твой пистолет.
Иногда мне слышно, как через равные промежутки времени в Карете
поднимаются самолеты. Закрыв глаза, я представляю, как четкий белый хвост
выхлопов расплывается, теряет форму.
Впервые я увидел тебя в дверном проеме обшарпанного бара в Йокогаме.
Евразийка, полугайдзин. Длинные ноги и сногсшибательный струящийся наряд,
китайская копия с оригинала какого-то известного японского кутюрье. Темные
европейские глаза, азиатские скулы. Я помню, как потом, в номере, ты
вытряхнула сумочку на постель, выискивая что-то среди косметики. Мятый
сверток новых иен, ветхая записная книжка, перетянутая резинкой,
банковский чип "Мицубиси", японский паспорт с тисненой золотой хризантемой
на обложке и китайский 22-го калибра.
Ты рассказала мне недлинную историю своей жизни.
Твой отец был служащим в Токио, но теперь он опозорен, лишен
состояния и выброшен на улицу "Хосакой", самой могущественной среди
дзайбацу. Той ночью твоя мать была голландкой, и ты разворачивала передо
мной, пока я слушал, бесконечные летние дни амстердамских каникул, где
голуби покрывают площадь Дамм мягким коричневым ковром.
Я никогда не спрашивал, что сделал твой отец, чтобы заслужить такой
позор. Наблюдал за тобой, когда ты одевалась, смотрел, как ты встряхиваешь
темными прямыми волосами, как они прорезают воздух.
Теперь "Хосака" охотится за мной.
Гробы "Новой розы" подвешены на изношенных лесах - стальные трубы под
яркой эмалью. Когда я карабкаюсь по лестнице, снежинки облупившейся
краски, кружась, летят вниз, осыпаются с каждым моим шагом по шаткому
настилу. Левая рука отсчитывает люки гробов. Надписи на нескольких языках
предупреждают о штрафах за потерю ключа.
Я поднимаю глаза - взглянуть, как из Нариты взлетают самолеты,
возвращаясь к дому, далекому теперь, как луна.
Фокс моментально сообразил, как тебя использовать, но у него не
хватило прозорливости понять, что и у тебя могут быть амбиции. Но ведь он
не лежал с тобой рядом на пляже Камакуры, вслушиваясь в твои ночные
кошмары, никогда не слышал полностью придуманного детства, неуловимого и
изменчивого под равнодушными звездами. Детский рот открывается, чтобы
поведать новую версию недавнего прошлого. И всякий раз ты клялась, что
этот вариант - истинная и окончательная правда.
Мне было все равно, я обнимал твои бедра, а под локтем остывал
колючий песок.
Однажды ты оставила меня, убежала на пляж, сказав, что потеряла ключ.
Я обнаружил его в двери, спустился к морю - и нашел тебя по колено в
прибое. Гибкая спина напряжена, глаза устремлены куда-то вдаль. Ты не
могла говорить. Тебя била дрожь. Трясло во имя иных будущих и лучших
прошлых.
Сендии, ты оставила меня там.
Как оставила мне все свеж вещи.
Этот пистолет. Твоя косметика: тени и румяна, запечатанные в пластик.