"Уильям Гибсон. Континуум Гернсбека" - читать интересную книгу автора

оттенки инфракрасных снимков, сделанных со спутников. И по обе стороны от
"тойоты" понеслись назад в потоке воздуха пылающие клочья.
Я притормозил. Вспыхнув напоследок, погасли фары, и десяток
алюминиевых банок из-под пива весело подмигнули мне, желая доброй ночи.
Интересно, который час сейчас в Лондоне. Я попытался представить себе, как
Дайалта Даунс завтракает у себя в Хэмпстеде, окруженная обтекаемыми
хромированными статуэтками и книгами по американской культуре.
Ночи в здешней пустыне без конца и без краю, и даже луна как будто
висит ниже. Я долго смотрел на луну, а потом решил, что Кин прав. Главное -
не переживать. По всему континенту люди, гораздо более нормальные, чем я
при всем желании смогу когда-либо стать, каждый день видят гигантских птиц,
"снежных людей" или летающие нефтеочистители, обеспечивая тем самым
занятость и платежеспособность Кина. Почему я должен расстраиваться, если
мельком увидел в небе над Болинасом заблудившийся поп-образ тридцатых
годов? И я решил поспать. Волноваться стоило из-за гремучих змей и
хиппи-каннибалов - и то лишь в худшем случае. Приятно поспать, зная, что ты
в полной безопасности посреди дружелюбного мусора знакомого континуума.
Утром я поеду в Ногалес фотографировать старые публичные дома - сколько лет
я уже собираюсь это сделать. Сон победил, таблетка стимулятора сдалась.

Меня разбудил свет, и только потом уж голоса.
Свет шел откуда-то из-за моей спины и отбрасывал внутрь машины
колеблющиеся тени. Голоса звучали спокойно, но не отчетливо, судя по всему,
мужчина и женщина были погружены в разговор.
Шея у меня затекла, а в глаза как будто кто-то насыпал песку. Нога
занемела, прижатая к рулевому колесу. Я пошарил в карманах рабочей рубахи в
поисках очков и, наконец, надел их.
Потом оглянулся назад и увидел город.
Книги по дизайну тридцатых лежали в багажнике, и в одной из них
рисунок на развороте изображал идеальный город будущего. Художник явно
передирал декорации из "Метрополиса" и "Облика грядущего" [Шедевры
кинофантастики 20 -30-х годов], но при этом придал своему идеалу еще более
геометрическую форму. Зритель как бы плыл сквозь перспективу старательно
вырисованных облаков к причалам для дирижаблей и совершенно безумным
неоновым шпилям. Город в книге был уменьшенной моделью того, что вставал у
меня за спиной. Шпили вырастали над шпилями сверкающими зигзагообразными
уступами, взбираясь к башне центрального золотого храма, окаймленного
сумасшедшими дулами излучателей с минговских бензоколонок. В самой
маленькой из этих башен без труда уместился бы целиком "Эмпайр Стейт
Билдинг". Меж шпилей парили хрустальные дороги, по которым, как шарики
жидкой ртути, пробегали серебристые пузырьки. Воздух кишел кораблями:
гигантские бумеранги лайнеров, маленькие серебристые стрелки (время от
времени один из ртутных пузырьков изящно поднимался с небесного моста,
чтобы присоединиться к общему танцу), дирижабли длиной в милю, зависшие на
одном месте стрекозы гирокоптеров...
Я зажмурил глаза и повернулся на сиденье. Открыв их снова, заставил
себя увидеть спидометр, бледную дорожную пыль на черной пластмассе щитка,
переполненную пепельницу.
- Амфетаминный психоз, - сказал я самому себе.
Очень осторожно, не поворачивая головы, включил фары.