"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

растягивал отдельные слоги, сбивался порою на шёпот, промокал глаза
бумажными салфетками "Клинекс" и, наконец, иллюстрировал мысли плавными
жестами: лепил в ладонях из воздуха абстрактные фигурки и отпускал их
виснуть или витать в пространстве над изголовьем гроба, к которому его
теснила набившаяся во двор толпа.
Кроме петхаинцев, всех до одного, кроме уличных зевак и жителей
соседних с синагогой домов, - послушать Залмана или, быть может, проститься
с Нателой, или же просто из любопытства пришли с полтора десятка незнакомых
мне мужчин. Двоих из них, впрочем, я вскоре узнал: Мистера Пэнна из Торговой
Палаты и самого молодого из навещавших меня не-Кливлендов. Про третьего -
рядом с не-Кливлендом - сказали, что он и есть сенатор Холперн.
Ради гостей раввин говорил по-английски, и это - вместе с непривычным
для него содержанием речи - делало Залмана неузнаваемым. Несмотря на
знакомую всем зелёную шляпу, острый нос и каравеллу на горле, было
впечатление, что раввина подменили. Даже когда с местных, американских,
образов он перешёл к петхаинским. Дело заключалось не в стиле - в
содержании. Если бы не эта панихида, я бы так и не догадался, что Залман
способен быть совершенно иным человеком. Быть может, этого не знал бы и сам
он.
Раввин начал с того, что Всевышний вмешивается в человеческую жизнь
только дважды: когда порождает её и когда обрывает. Остальное время, то есть
промежуток, Он предоставляет самому человеку - для веселья, музыки и танцев.
Особенно в этой благословенной стране, в Америке! Время от времени, однако,
возникает ложное ощущение, будто Он хитрит, нарушает уговор и встревает в
наше каждодневное существование.
Время от времени Всевышний внезапно вырубает музыку в битком набитой
дискотеке земного бытия - и звонкая тишина оглушает толпу, ошалевшую от
бездумного кружения. Потом Он врубает ослепляющий свет - и запыхавшимся
плясунам предстаёт гнусное зрелище: взмокшие от пота и искривленные в
гримасах лица с нацеженными кровью глазами.
Спрашивается - каким же таким образом Всевышний отключает музыку и
вмешивается в наше веселье, в не-Своё дело? А очень просто: вмешиваясь в
Своё! Смерть - это Его дело, и смерть всегда останавливает музыку. Особенно
когда Всевышний убивает вдруг тех, кому умирать не время.
Спрашивается - почему Он это делает? А потому что только при виде
нежданных разрушений люди, наконец, и задумываются о том, что противостоит
этим разрушениям - о доброте и нравственности. Этот гроб, Натела Элигулова -
наша общая беда и вина. Для первой смерти в общине Всевышний выбрал её с
умыслом: она жила среди нас одна, без родной души, обязанной её оплакать.
Всевышний желает, чтобы её оплакало всё Землячество, ибо каждый из нас в
долгу перед нею, и виноваты все.
Если бы не она, - упокой, Господи, её душу - мы с вами, петхаинцы, всё
ещё сидели бы врозь по нашим комнатушкам без этой синагоги, которая держит
нас вместе и собирает в единый дом перед лицом Всевышнего, в единую
крохотную лодку в этом бескрайнем и опасном океане жизни.
Мы хороним сегодня человека, который помог нам удержаться на волнах
вместе и которого - что бы мы ни говорили - с каждым днём нам будет
недоставать всё больше. Даже если когда-нибудь мы построим тут без неё самую
большую из синагог.
Спрашивается - как же так? А очень просто: люди, да простят меня