"Нодар Джин. Повесть о глупости и суете" - читать интересную книгу автора

Нодар Джин

Повесть о глупости и суете

1. Красота есть отсутствие цели

Никто не хочет жить вечно, но все хотят - заново. Я тоже. Вечной жизни
я никогда не желал хотя бы потому, чтобы не считать смерть утопией. Но
прожить заново я бы согласился, ибо слишком уж долго доверялся учрежденной в
мире мудрости. Мне казалось, что миром правит великое начало.
Например, "Хэппи Энд".
Моя жизнь застопорилась той самой ночью, когда мне впервые приснилось,
будто весь день со стола падает стакан. Не просто весь день со стола падают
на пол стаканы, - нет: один и тот же стакан падает очень долго. Весь день.
Красивый синий стакан.
И падает тоже красиво. Долго. Как если бы не падал, а завис в
пространстве. Как если бы ничего с ним не происходило. Не только с ним, - со
всем сущим вокруг. Как если бы с самою жизнью ничего бы не происходило по
той простой причине, что произойти с ней ничего не может. И - главное - как
если бы это ничего происходило очень, очень медленно.
Этот сон повторяется теперь часто.
Поэтому если я и начну когда-нибудь жить заново, то буду жить уже не
ожидая никакой развязки. И зная, что иной цели кроме того, чтобы было хоть
немножко красиво - у Творца быть не могло. Ибо красота - это как раз и есть
отсутствие цели.

2. Разочарование в будущем

Гена Краснер прибыл в Нью-Йорк одновременно со мной. Но из Ялты. И
поселился в трех кварталах от моего дома.
В отличие от меня, он обладал ремеслом, - акушерство, - но, подобно
мне, привез с собой в Америку жену и дочь. И мы с ним, и дочери были
одногодками, а жены - еще и коллегами. Знатоками античной филологии. По
ходатайству эмигрантской благотворительной конторы, стали коллегами и в
Штатах. Уборщицами при одном и том же манхэттенском отеле.
Сдружились. Чуть свет встречались в сабвее и тащились на работу вместе.
Так было безопасней. Возвращались поздно изможденные и печальные. За этим
ли, дескать, уезжали?
Жаловаться перестали не раньше, чем я рассказал шутку о еврее, который
не умея наслаждаться настоящим, испытывал разочарование даже в будущем. Ибо
всю дорогу сокрушался о прошлом: на каждой станции выглядывал из поезда и
вздыхал "Ой вэй!". Когда его наконец спросили о чем вздыхает, он признался,
что сидит "не в том поезде".
Пересаживаться в "тот" и Любе, Гениной жене, и моей собственной было
поздно, но реагировать на нынешние невзгоды они теперь стали иначе. Хотя
Люба по-прежнему вздыхала, она говорила другие слова: ой вэй, скорей бы,
дескать, примудохался март, то есть срок Гениного "тэста"!
Гена сидел дома "с утра до утра и грыз английский". Два других
экзамена, по специальности, свалил легко, но с третьим, чуял, выйдет беда -
завалит. А "без языка" - пусть он и работал в России акушером - не позволят