"Тачанка с юга" - читать интересную книгу автора (Варшавер Александр)

7

Выехали мы ночью. Я угрелся в своем "спинжаке" и подремывал. За темное время мы отмахали от Екатеринослава больше тридцати верст, а нашим сибиркам было хоть бы что: они даже не взмокли. На восходе солнца мы прибыли в большое село. Хотя Борода был здесь впервые, он уверенно проехал по широкой улице и свернул в переулок. Возле большой хаты с затейливо выкрашенным фасадом и ярко-зелеными ставнями остановил тачанку, передал мне вожжи и вошел во двор. Спустя некоторое время он появился вместе с пожилым мужиком, открыл ворота и велел мне заезжать, распрягать и кормить сибирок. Вскоре нас пригласили на чай. За столом Борода разливался соловьем о привольной жизни на Дону, расспрашивал о возможностях сбора и закупки трав, шутил и быстро расположил к себе хозяев. А когда он несколько раз недоброжелательно отозвался о Советской власти, то хозяин стал словоохотливее, и глаза его, ранее настороженные, подобрели. Часа два продолжалась задушевная беседа. Потом Борода спохватился. "Надо ехать", - сказал он. Все встали. Я пошел запрягать сибирок, хозяин стал помогать мне, а Борода на ходу досказывал хозяйке, дородной бабе лет пятидесяти, что-то о способах лечения коровьих болезней. Помогая мне, хозяин несколько раз пытался узнать: - А хто ж вин такий, твий хозяин: чи ахвицер, чи що? Я делал вид, что не слышу, и не отвечал, а он не возвышал голос, боясь, что Борода услышит расспросы. Расстались хозяева с Бородой друзьями. Они ни за что не хотели брать денег за угощение, а хозяин дал адрес своего кума и побратима, проживающего в тридцати верстах по пути нашего маршрута. Когда мы съезжали со двора, хозяйка несколько раз перекрестила нас. Борода был доволен. - Первый узелок завязался, - сказал он, имея в виду полученный адрес. - Все хорошо, только уж очень вы про Советскую власть… - А что же, по-твоему, я должен был перед этим кулачьем агитацию разводить и себя раскрывать? Нет, брат, так дела не делаются. Придется, может, еще и не такое говорить…

* * *

Солнце стояло еще высоко, когда мы приехали в указанное село. Кум - точная копия кулака с плаката РОСТА^{6}, выслушав привет от своего побратима, принял нас как родных. Стол ломился от всевозможных закусок и самогона. Борода выпил два стаканчика, сославшись на "печеночную болезнь", и снова стал плести байки. На меня же никто не обращал внимания. После ухабистой дороги и плотного обеда мне хотелось спать, и, не дождавшись прихода "сусидей", которых пригласил хозяин, чтобы познакомить с интересным гостем, я поблагодарил хозяйку, перекрестился на образа, как научил Борода, и пошел "до коней". Свернувшись калачиком на заднем сиденье тачанки, я мгновенно уснул. Уже смеркалось, когда Борода разбудил меня. Рядом с ним стоял хозяин и несколько "сусидей". Все они опробовали явно не по одному стаканчику самогона и в один голос уговаривали нас переночевать. - А то не дай бог, если в такой поздней дороге повстречает вас лихой человек, - говорили они. Борода заинтересовался: - А что, такие водятся? - Да бывают: и от Махно, и от Маруси, - сказал хозяин. - Маруся и Махно теперь в Крыму, а тут бывают только повстанцы, авторитетно разъяснил один из "сусидей". - Откуда вы знаете? - удивился Борода, как показалось мне, вполне искренне. - Как же нам не знать? - загадочно усмехнулся дядько. - Езжайте! Пусть поможет вам божья матерь! А коли вас кто недобро встретит, скажите, что дядько Мыкола Курилех купил рябого бычка. Это напутствие очень обрадовало Кирилла Митрофановича. Он долго тряс руку Курилеху, а тот с восторгом в пьяных глазах несколько раз повторил: - Ну, и сильны же вы, добродию^{7}. Был бы из вас добрый атаман! - А скажите, дядько Мыкола, как далеко можно рассказывать о вашей покупке? - поинтересовался Бардин. Курилех неопределенно пожал плечами: - А кто его знает, где сейчас наши хлопцы. Может, за сто верст, а может, и далее. - Он посмотрел на свою руку и еще раз повторил: - Ну и сила у вас, добродию! Когда мы выехали из деревни, Кирилл Митрофанович оглянулся и сказал: - Ох, и бандюга этот Курилех: такой допрос учинил, что не всякому следователю под силу. И про Ростов, и про Врангеля, и зачем еду. Я ему насчет сбора трав, а он говорит, мол, учился в первом классе церковно-приходской школы лет тридцать назад и с тех пор сказки не слушаю. Пришлось намекнуть, что еду на связь, да на такую, что самому сатане рассказать нельзя, и, как видишь, расстались друзьями. Этот "бычок" бандитский пропуск! Считай, Саня, что нам крепко повезло. Еще пять дней кружили мы по деревням и хуторам, останавливались на ночлег в лесу или в поле, подальше от дороги. Во время ночлегов Борода намечал различные планы операции "Тачанка", назначал сигналы, по которым я должен был действовать. Планы эти несколько раз менялись и уточнялись. Некоторые варианты мы прорепетировали на безлюдных дорогах. После одной из таких репетиций Борода решил: - Все это, кроме сигналов, ни к чему. Поступать придется по обстоятельствам, как сложится обстановка. Может, придется вернуться, так и не захватив Полковника. - И сразу добавил: - Ты только себя на такое не настраивай! Возьмем! Возьмем, как миленького! По утрам на привалах Борода доставал зеркальце, бритву и мыльницу с помазком, тщательно скреб щеки и подбородок и чертыхался: жалел свою знаменитую бороду: "Эх, когда еще такую отращу!" От села к селу у нас накапливались сведения о возможном местонахождении Аркадьева. Мы узнали, что Полковник живет у одного из своих помощников, на хуторе. Где точно, "кумы" не знали, но где-то близко. В одном селе нам сказали, что вчера здесь были хлопцы Полковника. Приехали на тачанках, убили красноармейца, гостившего у матери, и поехали дальше. По рассказам "кумов". Полковник сейчас собирает своих людей. "Наверно, говорили они, - думает крепко ударить по комиссарам". На вопрос Бороды: "Где собирается банда?" - дядьки чесали в затылках и, пожимая плечами, отвечали, что про это им неизвестно. Их не оповещали и не собирали. Наверно, где-то возле Покровки. Куда бы мы ни приезжали, о чем бы ни говорили с хуторянами, Кирилл, как бы между прочим, спрашивал про Полковника, не проявляя внешне никакого интереса к ответам. Мы ездили от "кума" к "куму", и везде Борода рассказывал про Кубань и Крым, изредка поминал Миколу Курилеха как своего лучшего друга, и это вызывало к Бороде большое уважение. Везде его принимали как посланца какого-то знаменитого "батьки". Иногда "кумы" не скрывали своих предположений, а спрашивали напрямик: мол, пусть скажет добродию, кем он послан, Петлюрой или Махно? Борода не говорил ни да ни нет, а переводил разговор на урожаи мяты, шалфея и других трав. "Кумы", улыбаясь, качали головами: "Ну, як вы такой скрытный, то що з вас визьмеш!" - Кирилл Митрофанович, - взмолился я после посещения очередного "кума", неужели мы будем встречаться только с кулачьем и бандитами? Мне уж на них смотреть тошно, а вы… а вы с ними чуть не целуетесь. Разве нет в селах наших, советских людей? - Эх, Саня, Саня, - вздохнул Борода. - Хороших людей в селе тысячи, а бандитов единицы. А теперь подумай, кто мы? И мы бандиты. - Неожиданно он рассмеялся и повторил: - Бандиты, да еще какие! Сынок фабриканта и офицер, врангелевский курьер. Вот и решай, к кому заезжать в гости? Кто может дать нужные нам сведения? Кулак-мироед или незаможник-бедняк, у которого бандиты забрали последнюю курицу? Борода безусловно был прав. Мы очень часто встречали недоброжелательные, даже враждебные взгляды селян, когда расспрашивали, как проехать к тому или иному "куму". При упоминании о Полковнике они, не стесняясь, называли его палачом и бандитом, а вдогонку нам летели нелестные отзывы, вроде: "Наверно, такая же мерзость, как тот Полковник" - и пожелания "сгореть трижды, пока мы его найдем!"

Порой мы встречали мужиков в бинтах и повязках. На расспросы они угрюмо отвечали: "Ударил конь" или: "Порезался серпом". - Это армия Полковника, - пояснял Борода. Иногда мы ехали мимо возделанных полей, их было немного. Жиденькие полоски зеленеющих посевов пшеницы и ржи мы видели только в непосредственной близости от сел. Поля зарастали сурепкой, желтым ковром покрывавшей землю до самого горизонта. Однажды, проезжая мимо такого поля, я воскликнул: "Как красиво!" Борода насупился: - Что с тебя взять? Что ты знаешь о хлебе? Что его дают по карточкам да что раньше его было сколько угодно. Эх! Саня, Саня, эта красота - слезы наши. И хочет мужик землю обрабатывать, и боится. На этой земле уже три года война идет. Как бы в подтверждение его слов, у самой дороги лежали два разбитых, поржавевших зарядных ящика, а поодаль валялся на боку орудийный лафет без колес. Тут же, из небольшого холмика, торчал крест. Кресты близ дороги встречались нередко. Возле них Борода останавливал лошадей, сходил на землю и, сняв фуражку, рассматривал надписи. - Ищу дружков-балтийцев. Бились они в этих местах с немцами и гетманцами. Эх, какие братишки сложили тут свои головы! - печально повторял он каждый раз. Кружа из села в село, проезжая в день не менее пятидесяти верст и достаточно "намозолив глаза" по району, на исходе шестого дня мы попали, как сказал Борода, "в нужный квадрат" где находился Аркадьев. На карте губернии "нужный квадрат" представлял собой скорее треугольник, охватывающий своими сторонами десятки сел, хуторов и два уездных города, где Бардин, даже без бороды, показаться не мог. От центра этого условного треугольника до нашего дома было не более восьмидесяти верст. Но как одолеть их, если удастся взять Полковника? Сдать его где-нибудь по дороге Борода не хотел: к тому времени уездные Чека были упразднены, а отряды уездной милиции недостаточно сильны, чтобы оказать сопротивление бандитам, если они попытаются отбить Полковника. При обсуждении деталей операции Бардин даже слышать не хотел о чьей-то помощи. - Пойми ты, - говорил он, - "Тачанка" - это из секретов секрет. О ней знает пять-шесть человек. Нет, палка-махалка, такие дела чем они секретнее, тем вероятнее успех. Основная задача, Саня, - взять, а удержать - удержим! Главное, самим верить в успех, не дрейфить, все заранее продумать. Борода обсуждал мельчайшие просчеты, которые могли возникнуть в ходе операции. Эти обсуждения напоминали мне решение шахматных задач, когда приходится играть за обе стороны. Проиграть мы не имели права… - Теперь, Саня, смотри в оба, - наставлял меня Борода, - и за людьми и за собой. Скоро наша главная игра. В одном селе, где мы остановились, нас принял плюгавый "дядько", особо рекомендованный "кумами" еще за сто - сто двадцать верст отсюда. Хата его, с земляным полом, крытая соломой, поваленный плетень и полуразвалившийся сарай с раскрытой крышей - все это производило впечатление запущенности и бедности. "Кумы" же отзывались о Гнате Петровиче как о весьма богатом и грамотном хозяине. Имя Курилеха и еще нескольких "кумов" открыли двери хозяйской хаты. И все-таки Гнат Петрович был очень осторожен. Порасспросив Бороду, кто он, куда и зачем едет, он перешел к расспросам "политического характера", вроде: "Правда ли, что Врангель хочет стать российским царем, и не отберет ли он обратно землю у крестьян?" Помытарив нас около часа, Гнат Петрович предложил распрягать лошадей и закусить: - По бедности, что господь бог послал нашему дому. Бог, похоже, и в самом деле не был особенно щедр к этому дому. Хозяйка принесла холодную картошку, миску соленых огурцов с помидорами, несколько ломтей черного хлеба и маленький кувшинчик молока. За последние дни мы привыкли к более обильным угощеньям. Без особого аппетита разделяя с нами трапезу, хозяин как бы невзначай обмолвился: - Тут дня два болтают, что едет к нам какая-то бричка из Ростова. Может, это про вас? - Это и есть мы, - степенно подтвердил Борода. - А где же вы ночевали две ночи? Невольно Гнат Петрович выдал себя: как и предполагал Борода, за нашей поездкой следили. - Мы? Ночевали в поле. И воздух чистый, и блох нет. Да и спокойнее: ни тебе советских, ни кадетских - никто документами не интересуется. - А вы що за люди? - Это прозвучало так, будто хозяин и не вел предварительных расспросов. - Мы ищем полковника Александра Семеновича Аркадьева! - спокойно ответил Борода и занялся молоком. - А кто он такой? Вроде бы не слыхал! - Как же вы не слыхали? Александр Семенович - человек известный, - сказал Борода и закричал мне: - Допивай молоко, Саня, да поедем! - Аркадьев, Аркадьев… Нет, не слыхал, - решительно заявил хозяин. - А что делает тот Александр Семенович? Хозяин явно "темнил", как любил говорить Борода, и Кирилл разом оборвал разговор. - Раз не знаете, то и разговору нет. Поищем в другом месте. - И он стал рассказывать, как на Кавказе гонят самогон из виноградных отжимов. Тема эта явно не интересовала хозяина. Он все время старался настроить Бороду на откровенность, а Борода всячески уклонялся. Наконец Гнат Петрович не выдержал: - Есть тут один дядько, может, он что-нибудь знает? Коли вам будет желательно, то мы его сейчас покличем до хаты. Хозяйка! Поклычь до нас Вовка! - Волка? - Та то так - прозвище. Фамилия его Сирый, а дразнят Вовком. "Сирый вовк" появился немедленно, будто стоял здесь же за дверью. Высокий, худющий, с крючковатым длинным носом, из-под которого, как мышиные хвостики, свешивались черные усы. Его правая рука была забинтована и висела на перевязи, а левую он протянул Бороде, назвав себя Федором Антиповичем. - Павел Афанасьевич, - буркнул Борода. - А это Саша Сараф. - Сараф? - взглянув на меня, переспросил Сирый. - Из каких-таких Сарафов будешь? - Саша почти не слышит, - вмешался Борода, - после тифа осложнение. Он сынок того Сарафа, чей табак вся Россия курила. - И он очень подробно рассказал мою биографию.

Сирый и хозяин стали разглядывать меня словно какое-то чудо. - Подумать только: батько миллионами ворочал, а сын… Вот до чего людей довели! - Сирый изобразил на лице сострадание. - А я смотрю, Гнат Петрович, до вас бричка подъехала. Люди вроде не наши; дай, думаю, зайду, может, новостями какими разживусь. - Он сел, осторожно положил перевязанную руку на край стола и, встретив мой взгляд, сказал Бороде: Вот косу отбивал да с непривычки порезался. Вторую неделю не заживает, гноится. - А вы бы в город съездили, - участливо посоветовал Борода. Сирый махнул здоровой рукой, словно муху отгонял. - Не люблю ездить в город, наездился! - И, взглянув на стол, покачал головой: - Ты, Гнат Петрович, послал бы ко мне: у нас и телятинка есть, и первачок. Борода стал благодарить и сказал, что мы сыты по горло, да и в дорогу пора. - У них, Федор Антипович, дело до какого-то Аркадьева Александра Семеновича, - невинно заметил хозяин. - Ты человек бывший военный, может, слыхал про такого? Они говорят, что он полковник. Сирый сделал вид, что задумался, переспросил: - Полковник Аркадьев? Слыхал про такого еще на фронте, в восемнадцатом. А почему вы, уважаемый Павел Афанасьевич, думаете, что он где-то здесь? - От тех людей, которые к нему послали, имею указание, что он проживает в этих краях. - Ответ Бороды был строг и официален. - Так, так! А какое, осмелюсь поинтересоваться, дело у вас до полковника? - пощипав усики, спросил Сирый. - Что ж рассказывать, если дело мое лично к Александру Семеновичу. Да к тому же вы не знаете, где его искать. Вот мы отдохнули, спасибо Гнату Петровичу и хозяйке, а теперь поедем в Кобищаны, - сказал Борода и скомандовал: - Саня, запрягай! - Уважаемый Павел Афанасьевич, а если мы сделаем так, - предложил Сирый, вы меня подвезете до Кобищан, а там есть у меня один знакомый дядько. Может, он знает про полковника или укажет, кто знает и где его искать. - Не дядько ли Григорий Соченя? - А откуда знаете Соченю?! - удивился Сирый, а хозяин даже встал. - У меня и к Сочене есть поручение. - Какое? - в один голос переспросили Сирый и хозяин. - К Сочене - хозяйственное. Мой друг Курилех просил передать, что он "купил рябого бычка". Позднее Борода сказал мне, что, назвав этот бандитский пароль, он не особенно верил в его силу, но "рябой бычок" подействовал как приказ. Хозяин с Сирым переглянулись. Сирый сказал: - Вы бы с этого и начинали! Соченя нам без надобности, а к Александру Семеновичу мы вас сами доставим. - А нас доставлять не нужно. Мы не заказное письмо, - перебил Борода, - вы только укажите адрес! Сирый встал, голос его посуровел: - Не обижайтесь, почтенный. Время сейчас тревожное. Вы, я вижу, человек военный, а Александр Семенович у нас большой командир. По пустякам его тревожить нельзя. Вы мне изложите, по какому делу к Александру Семеновичу, мы его известим, а уж потом дадим адрес. - Что ж, может, вы и правы, - согласился Борода и, бросив взгляд на забинтованную руку Сирого, добавил: - Видать, и вы человек военный: стреляный, рубаный. Передайте полковнику Аркадьеву, что я к нему по делу "Жемчужной брошки". Никаких писем нет, а что нужно - приказано передать лично, секретно. Все, господин… звание ваше не знаю - по возрасту, наверно, поручик или штабс-капитан? Лицо Сирого расплылось в самодовольной улыбке. - Немного постарше, уважаемый Павел Афанасьевич. - И, вытянувшись, по-военному представился: - Имени атамана Симона Петлюры гайдамацкого полка бунчужный! Борода развел руками. - Виноват, слабо знаю украинский. Это что же: должность или чин? Сирый снисходительно улыбнулся: - Чин! Соответствует российскому подполковнику. - Прошу прощения, господин под… бунчужный, я, может, был с вами невежлив? - Ничего, ничего, - успокоил Сирый, - с кем не бывает промашки. Вот и наш хозяин обознался: своих не узнал. - И, обернувшись к Гнату Петровичу, не попросил, а приказал: - Одна нога здесь, а другая к Степке! Да чтоб он конный немедленно ко мне. Хозяйка, на стол чего получше! Гната Петровича как ветром сдуло. - Отбой, Саня! - распорядился Борода. Я отправился во двор. Парень лет пятнадцати поставил перед сибирками колоду и сыпал в нее из ведра овес. Тачанку явно осматривали. Попоны, лежавшие в сундуке, теперь были аккуратно сложены на сиденье. Я молча взял их и открыл сундук. Крышку тайника я маскировал, насыпая по углам маленькие кучки овса. Овес не был потревожен. Положив попоны на место, я строго спросил: - Зачем лазил куда не надо? Парень смутился. - Та то не я, а дядько… - Говори громче, не слышу! Парень, еще больше смутившись, закричал: - Дядько искал овес, а у вас его там нема. Тогда он велел насыпать хозяйского… - Какой дядько? - Та Вовк, Федор Антипович. - А ты кто такой? Как зовут? - Меня? Олекса. Живу у дядьки Гната, работаю при волах на хуторе. А вы кто такий будете? Пока мы знакомились, возвратился Гнат Петрович, а вслед за ним во двор въехал верховой. Кинув Олексе поводья, он пошел в хату, а через несколько минут хозяйка позвала меня. В хате все изменилось. Стол был накрыт нарядной скатертью. На огромной сковороде, издавая невероятно вкусный запах, шипела колбаса, залитая яйцами, горой были нарезаны белый хлеб и розовое сало. Борода, снявши свой френч, сидел на почетном месте - под иконами. Справа от него расположился Сирый, слева - хозяин. Приехавший конник стоял перед столом с пустым граненым стаканом в одной руке и куском сала в другой. - Значит, так, - напутствовал его Сирый, - записку передашь Бабашу и жди ответа. Хоть всю ночь жди, а без ответа не возвращайся! Да не потеряй письмо, а то отлупцую левой не хуже, чем правой! Ставь стакан - больше не дам! Ступай! И аллюр три креста! Гонец вышел. Мне и хозяйке налили из маленького графинчика вишневой настойки. Борода пригрозил мне пальцем и закричал: - Смотри не напивайся, а то коней побьешь! Горе мне с таким кучером. Хозяйка взяла меня под защиту: - Шо вы до дитыны ципляетесь? Хай выпье одну, це тильке на пользу. Борода рассказывал смешные истории, провожал каждый стаканчик шутливыми тостами и приговорками, чем окончательно покорил хозяина и Сирого. Голоса становились все громче. Речь шла о скорейшей ликвидации Советской власти на Украине. Сирый и хозяин спорили, высказывая самые невероятные планы, Борода, как вежливый гость, не принимал ничьей стороны. Все, однако, сходились на одном - Советской власти на Украине не бывать. В разгар споров Борода, сильно пошатываясь, встал из-за стола, обнял меня за плечи и вывел из хаты. - Как дела? - шепотом спросил он и вдруг закричал на весь двор: - Напился, чертов хлопец? Ложись под тачанку и спи! Я сообщил, что Сирый осматривал тачанку. - Не дураки! Я думаю: Сирый у Полковника за контрразведку, - тихо сказал Борода и снова закричал: - Ложись, ложись, пьянчуга! - Он замахнулся на меня, потерял равновесие и грохнулся на траву. "Вот актер, - подумал я и тут же ужаснулся: - А что, если Борода в самом деле напился?" Я стал ему помогать, но он опять падал и, будто бормоча себе под нос, трезвым голосом шептал: - Они там сейчас шуруют в моем френче. Ничего, ничего, пусть изучают мои "лекарственные" документы. Раз-вед-чи-ки! Наконец он утвердился на ногах и пошел к хате, громко распевая: "Хаз-Булат удалой, бедна сакля твоя…" Я еще раз проверил сундук, положил на дно две соломинки крестом, постелил попоны и устроился на заднем сиденье. Борода пришел позднее и улегся под тачанкой. Спали мы, как заранее условились, по очереди. В мое дежурство кто-то дважды подходил к тачанке. Борода сразу же начинал ворочаться. Очевидно, он не особенно верил в мою бдительность, поэтому не спал. Выждав момент, я прошептал: - Не сплю я, отдыхайте спокойно, - но Борода промолчал и только спустя длительное время покачал тачанку, давая знать, что заступает "на вахту". Рано утром мы сводили лошадей на пруд, помыли их, выкупались сами. В хате нас уже поджидал Сирый. Меня он отослал во двор, а сам долго разговаривал о чем-то с хозяином и Бородой. После завтрака, с помощью Олексы, я запряг коней и подал тачанку к крыльцу. - Поехали бы с нами, Федор Антипович, - предложил Борода. - Никак не могу, уважаемый Павел Афанасьевич. Я сам бы с удовольствием прокатился. И повидаться с Александром Семеновичем нужно бы, но - дела, дела! - ответил Сирый. - Хлопец поедет с вами до поворота, а там - прямо и прямо до Покровки; увидите церковь, поспрашиваете, как проехать на хутор Бабаша. Это и есть нужный адрес. Будьте здоровы, уважаемый. - Сирый подал левую руку Бороде, а потом мне. - Так даже лучше, ближе к сердцу. Олекса проехал с нами версты три, потом слез, а мы покатили дальше по довольно сносной проселочной дороге, то подымаясь на горку, то ныряя в овраги, заросшие густым кустарником. Местность была живописная, но хотя Сирый и говорил "прямо и прямо", дорога вилась и зачастую, уходя почти под прямым углом в сторону, огибала холмы. - Самое бандитское место, - усмехался Борода. - А пожалуй, лучшего, чтоб взять Полковника, и не придумать: тут в лесочке можно отсидеться дотемна, всю ночь ехать, еще день где-нибудь переждать, а за вторую ночь вернуться домой. Борода несколько раз останавливал тачанку, осматривал дорогу и придорожные кусты. В одном из таких мест он прорепетировал со мной весь план захвата и заменил некоторые сигналы. В том, что захват произойдет именно так, он нисколько не сомневался, но я спросил: - А если он будет сопротивляться, как тогда? - Тогда поднявший меч - от меча и погибнет! - ответил Борода и задумался. - Конечно, это самый нежелательный вариант. Аркадьев нужен только живой. Да, только живой! - повторил он. - Я так думаю, что Аркадьев человек благоразумный и под двумя пистолетами не станет проявлять бесполезное геройство. Впрочем, Саня, может получиться целая куча всяких неожиданностей.

От Сирого Борода узнал, что на хуторе Бабашей сейчас собрался штаб и все командиры аркадьевской банды. Сам Сирый не мог с нами поехать: он должен был организовать встречу с какими-то важными гостями. Эти "гости" очень беспокоили Бороду. - Черт знает, откуда их несет? Может, еще кто от Врангеля? Вдруг Врангель отменил приказ? Надо торопиться, а то все сорвется. - Хорошо бы всех их закидать "лимонками", - предложил я. - Сам придумал или сорока на хвосте принесла? - спросил Борода. - А ты куда денешься? Не будут же они все сидеть в одной комнате и ждать, пока ты их станешь "закидывать". Кроме того, граната не разберет, кто прав, кто виноват. - Так там же бандиты, Кирилл Митрофанович! - Бандиты, бандиты! - сердито повторил Борода. - И бандиты разные бывают. Есть среди них темные и обманутые селяне. Что ж, и их под гранату? - Я смутился. Заметив это, Кирилл подбодрил: - А вообще говоря, палка-махалка, голова у тебя варит. Нужно будет на месте посмотреть. Может, и стоит прихлопнуть сразу все гадючье гнездо. Мы подъезжали к перелеску. На опушке стояла распряженная телега, а неподалеку паслась оседланная лошадь. Людей не было видно. - Застава, - тихо предупредил Кирилл. - Помалкивай да попридержи коней. Я стал сдерживать сибирок. Когда мы поравнялись с телегой, из кустов вышли двое. Пожилой дядько направился к нам, а молодой парень, держа наизготовку обрез, остался стоять в стороне. Борода приказал остановить тачанку, снял фуражку и вежливо поздоровался: - Добрый день, хозяин! - Здоровеньки булы, хлопци! - ответил пожилой и спросил: - Кто вы такие будете? - А вам зачем это знать? - Если спрашиваю, значит, нужно! - Дядько подошел к тачанке, а парень щелкнул затвором. - Откуда вы, хлопци? - снова спросил старший. - Мы издалека! - неопределенно ответил Борода. - Издалека, издалека! - рассердился дядько. - Из Туречины или из Неметчины? Говорите точно! Откуда вы? - Не сердитесь, хозяин, мы из самого Ростова! - наконец сдался Борода. Его ответ звучал как признание большой секретности и явно устраивал дядьку! - Ага, значит, из Ростова, - сказал он и, поставив ногу на подножку тачанки, стал свертывать цигарку. Борода терпеливо ждал, а дядько, скрутив цигарку, попросил: - Нет ли огонька? - Нет у нас спичек, не курим! Дядько неторопливо достал фитиль, кремень, кресало, и в воздухе поплыл ядовитый махорочный дым. Потом, так же, не торопясь, он спрятал кисет и свой огнедобывающий прибор и снова стал расспрашивать. - Значит, вы из самого Ростова? - Ага, оттуда, - подтвердил Борода. - Ну, как там наши? - А кто ваши? - Известно кто, хлеборобы и казаки! - А вы кто - казаки? Дядько сдвинул шапку на нос и, прежде чем ответить, поскреб затылок. - Как бы это вам сказать, господин хороший! Казаки не казаки, а воюем с коммунией по-казачьему! - И снова повторил вопрос: - Как же там наши? Борода, чей тон до сих пор был сама приветливость и ласка, вдруг рассердился и ответил какой-то нелепицей: - Ваши едут, наши идут - наши ваших подвезут! - И, не дожидаясь продолжения разговора, доставлявшего дядьке нескрываемое удовольствие, спросил: - На Покровку мы едем правильно? - Если на Покровку, то верно. Ну, а если вы говорите, что ваши наших подвезут, то подвезите моего хлопца до Покровки. Иване, иди сюда! Парень, который все еще держал обрез наготове, нерешительно приблизился. Давай сюда свой обрез, - сказал дядько. - Эти хлопцы от Сирого. Они подвезут тебя до села. - Иван сел рядом с Бородой, а дядько снял шапку и помахал ею. Отъехав версты полторы, мы опять встретили заставу. Иван еще издали закричал: "Это от Сирого!". Вооруженный винтовкой дядько сошел с дороги и прокричал: "Путя-дороги!" За всю дорогу от первой заставы до самой Покровки Борода не смог разговорить Ивана. На все вопросы он отвечал: "Ни, не знаю" или: "Эге ж!" Около Покровки нас встретил верховой. Не слезая с коня, он спросил, откуда мы и куда едем. Борода ответил и похвалил верхового за хорошую службу. Тот привязал свою лошадь к спинке тачанки, сменил на козлах Ивана, и мы покатили на хутор Бабаша.